Слово и дело. Книга 1. «Царица престрашного зраку»
Шрифт:
Спускаясь в подвал, Бирон продолжал думать. Ведь он может бежать из России лишь по земле или воде. Однако на дорогах и на морях его способны настигнуть. И только в воздухе, под пеленою облаков, он будет в безопасности… В подвале у него свои дела – ужасные дела!
…В народе русском долго жило смутное преданье. В нем память сохранилась о подьячем, который при царице Анне сумел под облака взнестись. И сказывали люди, будто Бирон отпустил летуна домой, в награду отсыпав ему целый сундук
А – истина? Бирон замуровал летуна в подвале, велев уморить его голодом. Из прошлого дошли глухие отголоски, якобы воздухоплаватель не пожелал изобретением своим ни с кем делиться. А герцог сам хотел владеть чудесным способом летать. Однако, сколько ни старался Бирон, машина в небеса не поднималась. На помощь герцогу призваны были ученые академики; будто и сам великий Леонард Эйлер над «самолетом» этим безуспешно мудрствовал. Но уже никто не мог оторвать машину от земли, чтоб запустить ее под облака…
Вот тогда-то Бирон и закричал.
– Скорее вниз… в подвале разбивайте кладку! Если он еще дышит, зовите врача Дювернуа, чтоб жизнь ему вернул.
Ломы с грохотом обрушили кирпичную кладку. Бирон опоздал. Длинная борода, отросшая в заточении, уткнулась в грудь летуна-подьячего. А по телу уже ползла зеленущая плесень и бегали по лицу юркие мокрицы…
Август III, сын Августа Сильного, курфюрст саксонский и король польский, позавтракав с шутами, облачился в халат, который и не снимал уже до вечера. Паштет ему привозили из Страсбурга, шоколад из Вены, угрей из Гамбурга, он курил табак турецкий. Время от времени из клубов табачного дыма вырывались слова Августа:
– Брюль, а есть ли у меня деньги?
– Полно, ваше величество…
Канцлер окружал своего повелителя картинами и музыкой, фаворитками и шутами. Целых два часа они выбирали парик для поездки в оперу. Выбрали парик фиолетового цвета, дополнительно присыпав его алмазною пудрой…
В опере Августа III напугал дерзкий смех молодого придворного, который не страшился аплодировать раньше курфюрста.
– Брюль, кто этот наглец? – спросил Август.
– Так может смеяться только граф Мориц Линар, выгнанный из Петербурга за преступную связь с малолетней принцессой Анной Мекленбургской… Прикажете удалить паршивца из оперы?
Август III велел звать Линара в свою ложу.
– Я должен вас огорчить, – сказал он ему. – Из Вены уже выехал в Петербург маркиз де Ботта, чтобы ускорить свадьбу вашей любовницы с племянником австрийского кесаря.
Линар взмахнул шляпой, украшенной аграфом и перьями.
– Ускорить свадьбу с принцессой Анной венская политика способна. Но никакая политика, пусть даже самая мудрая, не способна сделать женщину счастливой… Сделать ее счастливой могу только я!
Августа III потрясла самоуверенность красавца.
– Брюль, – повернулся он к канцлеру, – никогда
– Курьером я и не поеду – у меня иная судьба.
– Вот как? Но если бы вас снова послали в Петербург, что бы вы там, Линар, делали?
– Что-нибудь…
– Этого мало!
– Граф Бирон сейчас тоже делает «что-нибудь», и поверьте, у него нет минуты свободного времени.
– На что вы намекаете! Это уже наглость!
– Это… политика, – отвечал Линар. – Разве вам, ваше величество, не хотелось бы, сидя на престоле Саксонии, управлять с моей помощью великой Российской империей?
– Но это невозможно…
– Но так и будет! – ответил Линар.
Эпилог
При дворе состоялся большой выход. Камергеры с золотыми ключами у поясов руководили порядком движения персон знатных. Выход же состоялся по случаю прибытия нового посла австрийского, маркиза де Ботта… Мужчины уже прошли перед ним. По рангам. Белые палочки в руках церемониймейстеров указывали, кому и за кем «брать шаг» (каждый сверчок должен знать свой шесток). Первым, конечно, «взял шаг» обер-камергер и его высокородная светлость – герцог Курляндский Эрнст Иоганн Бирон.
Дело теперь за дамами – им «брать шаг» в церемонии.
Анна Леопольдовна стояла неподалеку от Биронши.
Взмах палочки – пора…
И тут замухрышка Биронша «взяла шаг» раньше принцессы.
– Тетушка! – завопила Анна Леопольдовна. – Ах, как мне это все уже опротивело… До каких еще пор издеваться будут?
Церемониал придворного шествия оказался поломан.
Придворные остановились в недоумении…
– Чем ты недовольна? – спросила Анна племянницу.
– Эта горбунья старая взяла шаг раньше меня. Хотя ей, как статс-даме, шагать за обер-гофмейстериной положено.
Биронша надменно выпрямилась.
– Но я герцогиня Курляндии и Семигалии, – прошипела она.
Анна Леопольдовна в исступлении закричала:
– Вот там и бери шаг перед кем хочешь…
К женщинам подошел Бирон, крайне растерянный:
– Принцесса, к чему вы так обидели мою жену?
В ссору вмешался и принц Антон Брауншвейгский.
– В самом деле, – сказал он Бирону. – Моя невеста, как принцесса крови двора здешнего, вполне имеет право на первый шаг перед супругой вашей, происхождение которой не совсем ясно…
Бирон наорал на жениха, как на последнюю шавку:
– Принц, замолчите! Вы здесь самый маленький…
Анна Иоанновна, размахивая руками, вступилась.
– Довольно! – кричала тоже. – Довольно, говорю я вам. Чего не поделили? Кому шагать за кем? Так мы же, слава богу, не солдаты!
– Нет! – злобно разрыдалась Анна Леопольдовна. – Я знаю точно. Герцог и герцогиня желают мне зла… Я никуда не пойду.
Потрясенный всем увиденным, взирал на эту сцену непристойную венский посол, маркиз Ботта… Анна Леопольдовна плакала: