Слово Императора

Император Руамар Шаар-ан, Империя Руш, столичная резиденция — замок Варуш

Просторный кабинет, выполненный в классическом стиле в зелёных тонах, был наполнен светом. Свет струился сквозь распахнутые настежь огромные окна, заливал всю комнату и нёс ощущение счастья. Переплетаясь с запахом моря, с криками морских птиц и шелестом прибоя, он прославлял торжество жизни, восторг окончания долгой кровопролитной войны и надежду на светлое будущее.

Войну эту начал не я, мой отец,

Император Шидар. Тогда я был совсем мальчишкой, смотрел ему в рот и разделял его пренебрежительное отношение к «беззубым», которых волею Первопредка стоило стереть с мировых карт. Понимание пришло много позже, со смертями друзей и обнищанием когда-то богатых процветающих земель. У людей есть такая поговорка — «худой мир лучше доброй ссоры», и я сейчас очень хорошо понимал её смысл. Понимал и разделял. Заняв место Шидара и столкнувшись со всеми проблемами Империи разом, я понял: у нас есть только один выход, примирение с людьми. В противном случае в войне не будет не только победителей, но вообще выживших.

И вот сейчас, когда тяжёлый и нервный труд установления мира подходил к концу, когда были подписаны решающие соглашения, когда была найдена договорённость по самым сложным и болезненным вопросам, всё это могло рухнуть из-за самоуправства одного малолетнего идиота.

Солнечный свет меня сейчас радовал мало; даже, скорее, дополнительно раздражал. Я стоял у окна, сложив руки за спиной, смотрел на море и чувствовал лютую жажду крови. Давно, очень давно я не бывал в таком бешенстве, когда инстинкты того и гляди готовы вырваться из-под контроля разума. И осложнялось всё тем, что до такого состояния меня довёл тот, от которого я меньше всего ожидал подставы. Самое близкое существо в обитаемом мире, которому я доверял полностью, как себе, и на которого, думал, могу рассчитывать в любом вопросе.

С тихим шелестом открылась дверь, и Мурмар скользнул внутрь. Мне не надо было оборачиваться, чтобы определить его состояние и настроение. От него пахло решимостью, раздражением и упрямством. Моего настроения подобная смесь не поправила…

— Привет. Вызывал?

— Ну, давай. Оправдывайся, — проговорил я, не оборачиваясь. Боялся, что, заглянув ему в глаза, всё-таки не сдержусь и собственными руками обезглавлю Империю. — Мне очень интересно знать, чем ты думал, когда принимал это решение.

— Чем-чем, — огрызнулся он. — Головой, конечно! Рур, ну, не сердись, что мне ещё было делать?! — брат подошёл ближе; похоже, моего состояния он просто не замечал, иначе не рискнул бы отойти от порога. — Не хочу я жениться на этой беззубой! От неё ведь не было бы шанса избавиться, с ней пришлось бы прожить всю жизнь! И ладно бы она была на женщину похожа, но… ты вообще видел её изображения?!

— Она довольно красива, — пытаясь взять себя в руки, процедил я. — Не юна, но у Димира нет других близких родственниц примерно подходящего возраста.

— Да причём тут её возраст! — возмутился Мурмар. — Рур, она почти с меня ростом! Это полковник с боевым опытом, а не женщина! К тому же, ты ведь знаешь, я всегда хотел семью, детей, а шансов получить потомство от беззубой…

— Обрубок! — сквозь деформированную трансформацией гортань слово протолкнулось с трудом, и вряд ли он его понял. Впрочем, слова были уже

не важны; важно было, что я не сдержался. И брат стоял сейчас со мной лицом к лицу и смотрел на меня в ужасе, а по его лицу из четырёх глубоких порезов текла кровь. Зрелище малоприятное; раны на лице всегда сильно кровоточат.

— Рур… — испуганно прошептал он.

— Семью хотел? Детей? — прошипел я, силясь справиться с гневом. — Будут тебе дети. Не позднее, чем через год эта драная кошка родит тебе сына, и моли Первопредка, чтобы он удался в деда, а не унаследовал твою бесхарактерность!

— Но, брат, я не понимаю, что…

— Головой думал? — процедил я. Вид покорной готовности принять наказание и запах крови несколько отрезвили, и я по крайней мере мог говорить. — Нет, Мурмар, ты думал не головой. А если бы думал головой, ты бы понял, что этот мир нам нужен не меньше, чем беззубым.

— Я понимаю, — понуро кивнул он.

— Значит, ты должен понимать, что своим поступком нанёс тяжёлое оскорбление Димиру и его дочери. Оскорбление, которое нельзя простить, и поставил под угрозу все договорённости. И теперь, чтобы избежать продолжения кровопролития, твоё место должен занять я. Ты только что говорил про детей, вероятность появления которых в смешанном браке очень мала? Так вот теперь ты может быть наконец-то поймёшь, что своим поступком прервал прямую ветвь наследования, и детей теперь не будет у меня. Под хвост детей и меня, у Империи не будет прямого наследника! Кроме тебя и твоих потомков. После этого поступка я сомневаюсь, что ты можешь стать мне достойным приемником или что ты сумеешь воспитать достойного управлять Империей сына, так что этим займусь я. А ты и твоя драная кошка должны очень постараться, чтобы плод вашей совместной глупости оказался тем материалом, с которым можно было бы работать, — под конец этой отповеди Мурмар окончательно потух и понуро опустил голову. Он искренне раскаивался, и это помогло мне окончательно взять себя в руки.

— Прости, Рур. Я дурак, я совсем об этом не подумал.

— Да, дурак, — кивнул я. — Пока ваш брак не принёс плодов, я займусь восполнением пробелов в твоём образовании. Я вернусь через два дня. К этому моменту должна быть полностью завершена подготовка к торжествам по случаю императорской свадьбы. А ещё ты предоставишь мне свои замечания по проекту бюджета на ближайший цикл, составленному казначейством.

Свои замечания, Мурмар. И моли Первопредка, чтобы хотя бы часть из них мне понравилась. Проваливай, и до моего возвращения не попадайся мне на глаза.

Он коротко церемонно поклонился и молча вышел, а я подошёл к своему столу и устало рухнул в кресло.

Мальчишка, клянусь когтями Первопредка — мальчишка! Глупый, самонадеянный, избалованный и недальновидный. И это — мой младший брат, а, стало быть, результат моей халатности. И пока это — мой единственный наследник.

Я не любил Шидара, но у покойника был характер. В отличие от Мурмара, выросшего копией нашей милой, но такой слабой матери. Первопредок, пусть дети этого остолопа унаследуют мозги деда, а не отца, или ещё хуже — дуры-мамаши!