Слово президента

Клэнси Том

Жанна-Батиста послушалась. Доктор Моуди начал с того, что надел стерильную пару резиновых перчаток. Затем он измерил её пульс — 88, кровяное давление — 138/90, температуру — 39 градусов. Все показатели выше нормы, первые два из-за третьего, а также от того, о чём она думала. У неё могло быть любое заболевание, от самого тривиального до смертельного, но сестра ухаживала за мальчиком Мкузой, а этот несчастный ребёнок умирал. Моуди оставил её, осторожно взял пробирки с образцами крови и перенёс их к своему микроскопу.

Моуди хотелось быть хирургом. Младший из четырех сыновей, племянников руководителя своей страны, он хотел скорее подрасти, наблюдая за тем, как его старшие братья отправлялись на войну с Ираком. Двое из них погибли, а третий

вернулся искалеченным и умер позднее от заражения крови, которое началось от так и не вылеченной руки. Моуди хотел стать хирургом, чтобы спасать жизни воинам Аллаха и дать им ещё одну возможность воевать за Его Святое Дело. Но затем это желание изменилось — он узнал об инфекционных заболеваниях, а это тоже способ встать на защиту Святого Дела, и вот теперь, после многих лет, его желание наконец исполняется.

Через несколько минут он вошёл в инфекционную палату. Моуди знал, что существует аура смерти. Может быть, образ её был следствием воображения, но сам факт, несомненно, существовал. Как только сестра принесла ему образцы крови, он разделил их на две порции, одну пробирку, тщательно упакованную, послал воздушным путём в Центр по контролю за инфекционными болезнями, который находился в Атланте, штат Джорджия, в США — там был и Всемирный центр по анализу редких и опасных инфекций. Вторую пробирку он оставил в холодильнике, ожидая результатов. Центр был, как всегда, предельно оперативен. Несколько часов назад больница получила телекс: лаборатория центра опознала лихорадку Эбола, заирский штамм. Затем последовали подробные инструкции и предупреждения об опасности, которые были совершенно излишними. Вообще-то и диагноз не требовался. В мире мало болезней, убивающих так мучительно, и ни одной, приносящей смерть с такой быстротой.

Казалось, Бенедикт Мкуза проклят самим Аллахом, но Моуди знал, что это не правда — ведь Аллах милосерден и намеренно не убивает юных и невинных. Вернее было бы сказать, что так предписано судьбой, но это тоже не смягчало горя пациента и его родителей. Они сидели у кровати, одетые в защитные комбинезоны, и наблюдали за тем, как перед ними рушится их мир. Мальчик страдал — точнее сказать, корчился в ужасных муках. Некоторые части его тела уже омертвели и начали распадаться, хотя сердце все ещё продолжало гнать кровь по сосудам, а мозг — думать. Единственное, что могло так же воздействовать на человеческое тело, — это огромная доза радиации. Симптомы были поразительно схожи. Внутренние органы сначала отмирали по одному, затем по несколько и наконец все сразу. Мальчик был настолько слаб, что у него прекратилась рвота, зато кровь текла из другого конца желудочного тракта. Одни лишь глаза казались нормальными, хотя кровь сочилась и из глазниц. Тёмные юные глаза, печальные и не понимающие, что происходит, не догадывающиеся, что жизнь, так недавно начавшаяся, теперь несомненно подходит к концу, ищущие помощи родителей, как они делали это все его восемь коротких лет. В палате страшный запах крови мешался с запахами пота и других телесных выделений, и взгляд на лице мальчика становился все более отдалённым. Лёжа прямо здесь, перед ними, он, казалось, исчезал вдали. Доктор Моуди закрыл глаза и прочитал короткую молитву за мальчика, потому что он был всего лишь мальчиком и, хотя не мусульманином, но всё-таки верующим, несправедливо лишённым доступа к писаниям Пророка. Аллах был прежде всего милосердным, и наверняка проявит милосердие к этому мальчику, сразу отправив его в рай. И чем быстрее, тем лучше.

Если аура бывает чёрной, то в палату влилась чёрная аура. Смерть окутывала юного пациента все теснее. Болезненные вдохи становились все реже, глаза, обращённые к родителям, замерли, руки и ноги, вздрагивающие в агонии, двигались все медленнее и наконец успокоились.

Сестра Мария-Магдалена, которая стояла чуть позади между отцом и матерью, положила руку на плечо каждого. Доктор Моуди подошёл к пациенту и прижал стетоскоп к его груди. Он услышал шум, бульканье

и неясные звуки рвущихся тканей — это некроз разрушал тело. Ужасный процесс распада продолжался. А вот сердце молчало. Доктор передвинул этот давний врачебный инструмент, чтобы окончательно убедиться, и поднял голову.

— Он умер. Мне очень жаль. — Он мог бы добавить, что такая смерть при лихорадке Эбола оказалась удивительно милосердной — по крайней мере так говорилось в книгах и статьях. Это было первое столкновение Моуди с вирусом, и оно оказалось достаточно ужасным.

Родители сумели сохранить самообладание. Они знали о неминуемом исходе больше суток — довольно, чтобы примириться с этим, но слишком мало, чтобы избежать потрясения от потери сына. Они уйдут и станут молиться, как это положено.

Тело Бенедикта Мкузы будет сожжено, и с ним погибнет вирус. Телекс из Атланты говорил об этом совершенно недвусмысленно. Очень жаль.

* * *

Райан размял пальцы, когда очередь глав государств и дипломатов подошла к концу. Он повернулся к жене, увидел, что она тоже массирует руку, и глубоко вздохнул.

— Принести тебе что-нибудь? — спросил Джек.

— Чего-нибудь прохладительного. У меня завтра две операции. — А ведь Секретная служба все ещё не разработала удобного способа доставки Кэти в больницу, подумал Райан. — И много подобных церемоний нам придётся выносить? — спросила жена.

— Не знаю, — признался президент, хотя понимал, что график встреч разрабатывается на месяцы вперёд и ему придётся придерживаться предложенной программы независимо от желания. По мере того как проходил каждый день, его все больше и больше поражало, что находятся люди, которые стремятся занять эту должность, — здесь столько посторонних обязанностей, что на выполнение основных времени едва остаётся. Однако не исключено, что эти посторонние обязанности и составляют собственно работу.

Появился сотрудник с освежающим напитком для президента и первой леди. Его вызвал другой сотрудник, услышавший желание Кэти. На бумажных салфетках была напечатанная монограмма с силуэтом Белого дома и надписью «Дом президента» под ним. Муж и жена одновременно заметили это и переглянулись.

— Помнишь, как вы с Салли в первый раз ходили в «Мир Диснея»? — спросила Кэти.

Джек понял, что имеет в виду жена. Это было вскоре после того, как дочке исполнилось три года, незадолго до их поездки в Англию и… начала путешествия, которое, по-видимому, теперь не окончится никогда… Все внимание Салли поглотил замок в центре Волшебного королевства, она постоянно глядела на него, где бы они не находились. Она называла его «домом Микки Мауса». Ну что ж, теперь у них свой собственный замок. По крайней мере на некоторое время. Зато плата за проживание в нём очень высока. Кэти подошла к Робби и Сисси Джексонам, которые беседовали с принцем Уэльским. Джек нашёл главу своей администрации.

— Как рука? — спросил Арни.

— Не жалуюсь.

— Тебе повезло, что это не избирательная кампания. В большинстве своём люди считают, что дружеское рукопожатие должно ощущаться как проба силы — мужчина пожимает руку мужчине и тому подобное. По крайней мере присутствующие здесь понимают все это по-другому. — Ван Дамм поднёс к губам стакан «перрье» и окинул взглядом зал. Приём проходил хорошо. Главы государств, послы и прочие политические деятели были увлечены дружескими разговорами. Обмен шутками, любезностями. Негромкий смех. Атмосфера дня изменилась.

— Итак, сколько экзаменов я сдал сегодня и сколько провалил? — тихо спросил Райан.

— Тебе нужен честный ответ? Не знаю. Они хотят увидеть нечто иное. Постоянно помни это, — ответил Арни.

А некоторым просто на все наплевать, потому что они приехали сюда из-за своих внутренних политических причин, мысленно добавил он, но даже при таких обстоятельствах сказать это вслух не решился.

— Да я и сам об этом догадался, Арни. А теперь мне следует походить по залу и поговорить с гостями, верно?