Слово тролля
Шрифт:
Не спеша я вышел из-за кустов и направился к влюбленной паре, не забыв на всякий случай снова зарядить лук. Оз и Пинвол уже стояли около них, я молча встал рядом.
Посреди зеленой поляны, обезображенной кровью и трупами, на которые уже садились зеленые мухи, среди запаха смерти, под священным оком стояла сама Любовь.
Он держал ее в своих объятиях, крепко прижимая к себе. Слезы радости текли по щекам изгоя, смешиваясь с кровью любимой. Весь мир перестал существовать для него, кроме того маленького пространства, где царили нежность и конец разлуки.
– Йавиэвэн,
Эльфийка смотрела на него глазами, в которых бродил туман любви. Он схватил ее за руки, стал целовать их и прижимать к своим щекам.
– Йавиэвэн, любимая, – сердце эльфа готово было разорваться, – скажи, скажи что-нибудь! – Ватгиль просто задыхался от нахлынувших на него чувств. – Родная, милая, скажи что-нибудь, не молчи…
Прекрасная Йавиэвэн молчала, глядя в глаза возлюбленного. Ее грудь тяжело вздымалась, глаза блестели. Она обвела нашу компанию мутным взглядом, коралловые уста разомкнулись, и мы услышали голос ватау – птицы любви, поющей только один раз в своей жизни:
– Вау! Какие мальчики!..
Когда надышавшуюся фалом Йавиэвэн наконец откачали, когда Ватгиль вернулся к нам из истерики, а Пинвол перестал ржать, как лошадь, Большой Оз спросил:
– Так нам нальют или где?
Гуляли на свадьбе эльфов недели две. Пиво, эль и вино лились рекой. Два примирившихся клана, поняв, в чем суть да дело, быстренько добили остатки орков и гоблинов (вот где Оз отвел э-э-э… душу!) и радовались жизни напропалую. Короче, к концу гулянки были вынуждены объявить еще о нескольких свадьбах.
Больше всего на этом пиршестве оторвались я и Оз. Если я пил много и раза четыре терял и находил себя только под вечер следующего дня, то что можно было сказать о тролле, глотка которого была предназначена природой специально для питья.
Ладно, все это было! Но прошло… Праздник кончился. Ватгиль с головой окунулся в дела племени и семейного быта. Пинвол, став правой рукой вождя, носился как угорелый между кланами, помогая Ватгилю разрешить старые обиды и т. д. Большой Оз в последний день свадьбы так укушался (и это не считая того, что было выпито до этого), что не мог подняться целую неделю.
После очередной неудачной попытки привести тролля обратно в наш мир за час до отъезда я пришел к Ватгилю. Молодой вождь был полон забот, но меня таки принял.
– О Лукка, друг мой и друг эльфов! Что хочешь от меня и племени лесного? – закатил он речугу в духе этикета вождя эльфов.
– Да я это… – почесал я затылок, не зная, как понятнее объяснить вождю свои тревоги. – В общем, у меня это… просьба.
– Проси, что хочешь, ибо нет тебе отказа. Ведь эльфам помог ты войну закончить.
Его говор, в смысле наречие, потихоньку начал выводить меня из себя.
– Ватгиль, ты можешь без этих… ну, говорить нормально, а?
Эльф стрельнул глазами – нет ли кого – и продолжил:
– Лукка, у тебя проблемы? Что надо сделать? Говори.
– Уф, – выдохнул я с облегчением. –
Ватгиль улыбнулся.
– Я тебя хочу попросить. Когда он проспится, ты это, отправь его домой.
– Это есть вся твоя просьба? Я вздохнул:
– Ватгиль, проводи его домой. Так будет лучше для всех нас.
Эльф встал со своего кресла из резного дуба, подошел ко мне, обнял за плечи.
– Друг мой, для тебя и за тебя я готов сделать все, что угодно, а уж о такой мелочи я даже говорить не хочу!
– Ватгиль, прошу тебя, сделай это точь-в-точь, как я сказал, и, что самое главное, – не ради меня.
– А ради кого же? – удивился вождь.
– Ради безопасности окружающего мира. – У эльфа отвисла челюсть.
В шатер вошел Пинвол и еще пара эльфов, Ватгиль сразу же переключился на вождевский диалект:
– И будет просьба твоя, о тролль, законом для меня. И знай, прошу тебя, что где бы ни был ты, скажи только слово, дай только знак, и я приду к тебе и в радости, и в горе. Тому даю я слово. Слово эльфа и – вождя, и ныне, и присно, и во веки веков… – Самое последнее слово я не разобрал.
По первому снегу я приехал в Мериден. Без всяких происшествий и только с одной остановкой в “Южном Тракте”.
Когда мои лошадки наконец-то остановились у дома Айдо, вокруг царила настоящая зима.
Ильд-Ми с учителем, голые по пояс, упражнялись в прыжках и увертках, когда я вошел на территорию школы. Первое, что сразу бросилось в глаза, так это то, как медленно они двигались и та неподдельная радость, с которой они меня встретили.
За обедом я поделился впечатлениями о свадьбе, выделяя, по настоянию Айдо, те места, где его ученик пользовался умениями, приобретенными в школе.
– Так, значит, Ватгиль вернул свое… – задумчиво протянул старик за чашкой бурды, названной зеленым чаем. – Это хорошо… хорошо… – Учитель долго еще что-то думал, а затем выдал: – Ну, что ж, Лукка. Сегодня ты спишь, а завтра мы начнем.
И началось. До середины зимы Айдо натаскивал меня, как собаку. Мечом драться я так и не научился, а вот боевой топор, шест и лук! Если до этого я мог надеяться только на зоркость и силу (не считая азов, связанных с шестом), то уже через месяц мог спокойно, правда при полном безветрии, всадить одну стрелу в другую, а имея в руках топор и ничего больше, помахаться сразу с несколькими супротивниками.
Драться голыми руками Айдо меня, конечно, пытался учить, но, увы, бесполезно. Мне все как-то не удавались эти прыжки, увертки, хитрые удары. Правда, учитель обнадежил меня, сказав, что “за всего ничего – года так за три-четыре – смог бы слепить из меня приличного бойца, но, имея то, что есть – силу и быстроту, уже сейчас я мог выступать на каком-нибудь юношеском турнире”. Он даже хотел воплотить эту идею в жизнь, но тут за мной приехал мастер Скорпо.