Случай на станции Кречетовка
Шрифт:
— Ну, Денисович — голова!.. Слышал у ребят о такой тактике… да думал врут, заливают по пьяни… Да, брат, такого аса в жизни не видывал…
— Да, хватит… Иван Николаевич, а то перехвалите… — поскромничал Ширяев, хотя отчетливо знал, что в первую очередь спасал собственную «шкуру». Подкачай машинист — озлобленные белые беспощадно бы расстреляли команду бронепоезда…
К исходу боя «брянцы» открыли пулеметный огонь на поднявшиеся из Михайловки цепи 2-го полка корниловцев, видимо, те решили повредить рельсовый путь и отсечь «Пролетарию» ход к отступлению. И тут, Третьяков, не удержавшись, приказал сделать прощальные шрапнельные залпы в сторону орудий белогвардейцев, — пушки останутся целы, но прислугу пощиплет по первое число.
К вечеру связка «бепо» опять рассредоточилась на запасных путях Орла-Елецкого,
На следующий день перешедшая в наступление Латышская дивизия выбила белых из Кром, а 3-я дивизия РККА освободила Дмитровск. Тем же днем из Орла выступили части Эстонской стрелковой дивизии под командованием Якова Пальвадре, переподчиненные 13-й армии РККА. Поддерживаемые огнем уже шести бронепоездов, эстонцы стали упорно теснить сопротивлявшихся белогвардейцев и через сутки взяли станцию Стишь, на следующий день пал Становой Колодезь и сильно поредевшие части Добровольческой Армии отошли к станции Еропкино. В результате чего, белым пришлось расстаться с мыслью наступления на Орел — это явилось началом краха возглавляемых Деникиным Вооружённых сил Юга России.
Роману Денисовичу пришлось нешуточно попотеть в эти насыщенные жестокими боями дни. Мужчина даже, как ни странно, перестал ощущать себя немецким агентом, видимо, проникся единодушным настроем бойцов Красной Армии. Ширяев стал для них своим, как и те для него — делил с красноармейцами хлеб и соль, шел с ними под вражеские снаряды, готовый принять вместе с красными и смерть, и счастье победы. Как и тогда мальчишкой в Вильне он проникся чувством братства с людьми, поверивших в него и доверивших собственные жизни. Друзей нельзя подвести, нельзя — по закону совести…
А круговерть Гражданской войны закружила бронепоезд «Брянский пролетарий», и вместе с ним и старшего машиниста Ширяева Романа Денисовича. После Стиши «бепо» срочно перенаправили в Брянск, к которому близко подступила Дроздовская дивизия генерала Витковского. Но Уборевич, получив подкрепление, унял наступательный пыл белых и после двух дней боев «дроздовцы» отошли от Брянска.
А дальше, заправившись по полной на станции Брянск-Льговский «Пролетарий» в составе войск 14-й армии делом продолжил победное наступление. Команду срочно подогнали под Дмитриев, где шла концентрация войск по овладению Льговом и Фатежем. Под Льговом «Пролетарию» пришлось схлестнуться с добровольческим бронепоездом «Орел», в спешке присланного из Бахмача. То был трофейный «бепо» красных «Имени Карла Либкнехта», захваченный белыми в августе девятнадцатого. Потрепанный в предыдущих боях «Орел» не сумел оказать нужного сопротивления, и через час перестрелки ретировался обратно. В середине ноября красные взяли Льгов, а через два дня дивизии соседней 13-й армии захватили Курск. В конце месяца «Пролетарий» стоял уже под Сумами, обстреливая шрапнелью позиции белых. Сумы сдались в конце ноября. 14-ой армии Иеронима Уборевича поставили задачу овладеть территориями, лежащими западнее Харькова. Добровольцы остервенело сопротивлялись, но красные упорно продвигались вперед: в начале декабря взята Ахтырка, следом — Краснокутск, потом — Белгород. 13-я армия наступала на Харьков с востока. Уборевич же тем временем занял Валки, следом — Марефу, отрезав противнику пути отхода на юг. А ночью на двенадцатое декабря (по новому стилю) Латышская и 8-я кавалерийская дивизии соседей вступили в предместье Харькова, а уже днём окруженные в городе белогвардейские войска капитулировали.
Потом «Брянский пролетарий» (переданный уже в 8-ю армию) участвовал в боях по освобождению Донбасса… Но вот, как добивали Врангеля, Роману Денисовичу увидеть не довелось. В боях под Ростовом, на станции Шахтная (под городом Александров Грушевский) бронепоезд подвергся двустороннему обстрелу белых. «Бепо» сильно пострадал, а Романа Денисовича ранило осколком снаряда, странным образом, проникшим сквозь броневые щели. «Пролетарий» оправили на ремонт в Луганск, а самого Ширяева поначалу свезли в полевой госпиталь в Каменской.
Там мужчина провалялся до повторного освобождения Ростова в феврале двадцатого года, после того, когда
Еще находясь в Ростове на излечении, разведчик связался с германским резидентом. За время «тихой» оккупации города немцами в восемнадцатом году Абверу удалось создать в городе и Донской области густую агентурную сеть. Вот с этими людьми, коих становилось меньше и меньше (чекисты умели работать), агент и поддерживал связь, вплоть до собственного перебазирования в Кречетовку.
«Однако, сколько же высиживать в кустах калины… — Альберта терзало нетерпение, — будь, что будет…»
И беглец, полусогнувшись, чуть ли не вприпрыжку, как заяц, добежал до границы квартала. Осмотрелся, пересек пограничную рыхлую межу и оказался в зарослях лебеды и чертополоха, на запущенных задах огорода, выходящего к саду.
По-пластунски, проползая вперед, агент раздвинул разросшиеся кусты красной смородины и обозрел открывшийся взору вид. К его неудовольствию, на открытом ветрам участке пожилая женщина в откровенном неглиже, а точнее в линялых рейтузах и прилипшей к телу мужской майке, лихо орудовала тяпкой, окучивая картофельные грядки. Сдувшиеся, обвислые груди селянки уже не способны вызвать вожделения, да она и сама, видимо, понимая собственную бабью непривлекательность, уже никого не стеснялась. Да и кто забредет по сегодняшнему времени на задворки совхозной усадьбы. Но Альберт решил не рисковать, чего доброго, бабка, увидев незнакомца, закричит в испуге. Разведчик отполз обратно и опять затаился.
По памяти — подворий через пять… стоит старая, еще дореволюционная соломенная рига, где извечно хранились сломанные никому не нужные садовые агрегаты. Уж там как раз никто не встретится. Женщинам не пристало шастать по дальним местам с ржавыми железяками… Ну, а редкие мужики заняты серьезным делом: покосом или там… пропашкой садовых междурядий с помощью лошадки (трактористы теперь на фронте). Скатная кровля риги выше труб домов, если на нее забраться, то разглядишь сверху даже закоулки отделения совхоза. И Альберт, опять пригнувшись, перебежками, заспешил к видневшейся вдали пожухлой со временем крыше риги.
Как наудачу пробрался он к входу в импровизированное складское помещенье никем не замеченный. Юркнул внутрь, огляделся в полумраке. Опасаясь разбить ногу о нагромождение культиваторов и сеялок-веялок, агент с вытянутыми руками, словно слепец из картины Брейгеля, протеснился в дальний угол риги, и в нервном изнеможении присел на земляной пол.
Свербила мысль: «А потом как… что теперь делать дальше?»
Отдышавшись, беглец подождал, когда глаза свыкнуться с царящей полутьмой. Посмотрел наверх и поразился увиденной картине — пространство риги чудным образом пронизано десятками лучей света, проникших сквозь прорехи в уже обветшалой кровле. Приглядевшись, Альберт в соседнем углу различил телегу, устланную увядшим сеном. Вот и готовая постелька… Но расслабляться еще слишком рано, пора выходить на разведку. Прежде следовало отыскать заброшенный домишко, в котором можно спокойно провести хотя бы двое суток, пока все не уляжется. Ну, а затем пополнить запас воды…
Разведчик, крадучись, вышел из дверного проема и стал обходить ригу по периметру, отыскивая лесенку наверх. Лествица, грубо сколоченная из двух жердей, лежала промеж лопухов на земле. Альберт, быстренько прикинув, выбрал укромную сторону соломенного ската и, изловчившись, приставил к нему незатейливый трап. Как ящерица скользнул наверх, и лежа на колючем гребне кровли, стал внимательно осматривать лежащую внизу местность.
Время шло к полудню, — как назло, прежде казавшийся необитаемым, поселок наполнился жизнью. Во дворах и на огородах люди вершили незатейливые дела, по улочкам бегали ребятишки, на бережке окрестного пруда стояли с удочками подростки-рыбачки. Альберт заметил даже трех солдат с винтовками, лениво сидевших на груде бревен у конторы отделения. Обратил внимание также на двух верховых объездчиков, поивших коней из кадок возле колодца с длинным журавлем.