Случай на станции Кречетовка
Шрифт:
— Селезень, сука! — отрекомендовал гэбэшника Космыня. — Бугор городской управы… второго, вояку, не знаю, наверное, с военной комендатуры… Смотри, братва, сейчас нашенские «властя» на полусогнутых подвалят.
Не стоит быть провидцем… В самом деле, вскоре, на ходу застегивая ворот кителя, поспешал местный участковый. Следом за ним из другой двери трусил председатель совета Игнатов, рано облысевший толстячок в полувоенном френче, чиновник уже загодя обтирал пот с лысины.
— Товарищ старший лейтенант госбезопасности, младший лейтенант милиции Филишин по вашему приказанию прибыл, — как можно громче отрапортовал служака и подобострастно встал навытяжку.
— Чего орешь? — одернул милиционера Селезень, и что-то добавив, лениво протянул кисть председателю совета. Тот нежно пожал ее, аж двумя руками, и быстро-быстро залепетал, словно в чем-то оправдываясь. Чекист прервал излияния Игнатова угрожающей репликой:
— Потом…
Толстяк, застигнутый врасплох столь страшными словами, мгновенно осекся, посерел в лице и отошел в сторону, потупил голову.
— Садись вперед, — скомандовал Селезень участковому. И приказал в сторону посыльного милиционера: — Покарауль тут, Семченко! — И уж тихо предупредил капитана: — На место убийства ехать нет смысла, давно затоптали. Так со стороны посмотрите на узловой клуб, чтобы иметь общее представление, — усаживаясь поудобней, покряхтывая, добавил: — Пожарище наши облазили, ничего путного не нашли, одно горелое шмотье. Естественно, от бумаг и денежной наличности и следа не осталось. Прокатим мимо потихоньку, чтобы внимания зевак не привлекать. А после поедем в узловую больничку, у них главврач мужик что надо, хирург еще старой закваски, такие люди теперь на вес золота.
Проводив бегающими глазами отъехавший «воронок», Космыня пояснил приятелям:
— Сычи на место поехали, смотреть, где жмура обнаружили. Потом труп обнюхивать станут. Так что… двое останутся, — ткнул пальцем в самых молодых, — остальные поканали отседова!
Догадливые школьники также смекнули, что эмка направилась в сторону клуба, но из-за отсутствия иерархии в собственных рядах, всем скопом метнулись в том направлении.
Кречетовка известна на всю Россию еще с дореволюционной поры. Созданная в год смерти Карла фон Мекка — главного подрядчика Общества Московско-Рязанской железной дороги, к началу нового века она стала крупнейшей на юго-востоке страны сортировочной станцией. Постепенно, с годами, вокруг образовался густо заселенный рабочий поселок. Кварталы которого длинной виноградной гроздью облепили необозримое паровозо-вагонное царство. Станцию, удобства ради, по ходу движения расчленили на отдельные уделы: Кречетовка три, два, четыре, один, пять. Почему назвали в таком загадочном порядке — ведомо только «отцам основателям»…
Разумеется, на узле имелись паровозное и вагонное депо, и несчетное количество железнодорожных служб и предприятий, каждое имело собственную контору и огражденные заборами службы. Трудно представить — сколько нужно людей, чтобы обслужить такую махину, растянутую на пять километров. Поначалу при строительстве станции подвизались артельщики и «охотники» из окрестных сел и деревень, расположенных в пешей доступности. Да и имя Кречетовке дали по названию соседнего старинного торгового села. Затем густо повалил мастеровой люд из ближнего города и окрестного уезда, а позже, при советской власти и из окружающих районов и областей. Народу уйма, с семьями, с малыми детьми — платили как нельзя лучше, такой шанс еще поискать по жизни.
Вот и строились, громоздили собственные домишки поближе к месту работы. Вагонники — рядышком с вагонным, паровозники с паровозным депо, да и другой рабочий люд поблизости. Для привлеченных со стороны специалистов дорога построила казенные строения с многокомнатными квартирами. Высоколобому инженерному персоналу возвели три каменных дома, изысканной столичной архитектуры — с рустованными, ажурной кладки стенами, замысловатыми оконными проемами, парадными лестницами, не хватало лишь кариатид и атлантов под балконами. Но зато — все удобства в наличии. В губернском городе такого жилья еще поискать.
При новой власти бытовые аппетиты инженеров, конечно, уменьшились, однако числом спецы резко прибавили. Пришлось строить так называемые итээровские дома: двухэтажные, простенькие по стилю, одни рубленные из бревен, большинство же засыпных, оштукатуренных по фасаду.
Но советская власть и Наркомат путей сообщения проявили неслыханную заботу и о простом рабочем человеке. В конце двадцатых годов, по единому генеральному плану поселка было выстроено свыше сотни типовых четырехквартирных домов с собственными приусадебными участками и коллективными сараями. Представляете — четыреста семей рабочих железнодорожников получили бесплатное жилье! Пусть удобства на улице, пусть топить печь, но зато — какие хоромы! Просторные комнаты, высоченные потолки, светлые окна, — одним словом, благодать! Жилмассив разместился на Третьей Кречетовке и назывался «Комстрой». Прямые улицы с тротуарами, палисадники ограждены однотипным штакетником. Дождались люди — пришло светлое будущее!
И народ понимал, и ценил проявленную заботу о трудящихся. По чистому зову души кречетовцы разбили напротив домов цветочные клумбы. Улицы «Комстроя» вели к парку и клубу — и везде цветы, незабываемо красочно
Необычайно расцвела Кречетовка перед войной!
Восхищал масштабами четырехэтажный клуб-дворец, с портиком из шести дорических колонн, единственный такой по Ленинской дороге. В сквере перед ним памятник вождю, — Сталин на постаменте в полный рост, как в областном городе и даже лучше. Через день крутили новые фильмы, в воскресенье шли детские сеансы, за сущие копейки. В зале на втором этаже, где в нише скульптура Ильича — танцы для молодежи по выходным, а по субботам для семейных пар. На верхних этажах и в боковых приделах комнаты кружков по интересам — развивай вкус и талант. Музыкантам выдавали инструмент, танцорам и актерам костюмы и реквизит — бесплатно. Три библиотеки: профсоюзная, техническая и детская. Во взрослых читальнях кожаные кресла, ковры и дорожки на полу, ну, как в Кремле. И везде по стенам развешаны писанные маслом картины в золоченых багетах, а на самых видных местах — портреты руководителей страны, тоже в солидных рамах. Конечно, имелся и просторный буфет, ну как без него. Главе семьи — свежего пивка, супруге — лимонадику (у ОРСА имелся ситровой цех), детишкам — мороженое или конфет. В клуб ходили отдыхать семьями. Мужчины играли на бильярде или читали свежую прессу, женщины больше толпились у стола закройщицы или заседали в зальчике женсовета, туда сильному полу ход закрыт. У детей свои забавы. Главным развлечением, конечно, считалось кино, но часто гастролировали артисты с концертами и спектаклями, даже циркачи и фокусники заезжали.
По той же боковой улице тянулась широченными окнами краснокирпичная школа десятилетка, выстроенная в начале тридцатых. Что поделать, теперь двухэтажное здание превратили в фронтовой сортировочно-эвакуационный госпиталь. Но до войны школа являла собой своеобразный университет. Почему так пафосно? Так тут помимо обыкновенной ребячьей школы, по вечерам занимались шэрээмщики. Недоучившаяся рабочая молодежь, да и взрослые люди после трудового дня устраняли пробелы в знаниях и получали аттестаты о семилетнем или среднем образовании. По обыкновению бывшие выпускники не порывали тесных связей с альма-матер. Став взрослыми, люди делились с педагогами наболевшим, несли радости и горести, получая здесь дельные, и иногда и нелицеприятные советы. Но и как не похвастать собственными достижениями перед старым наставником, зато, сколько ликующих чувств испытывал человек, получив отеческое одобрение или восхищение. К слову, и сами учителя подобраны на славу, обыкновенно в железнодорожных школах зарплата повыше, шли туда люди просвещенные, иные с университетскими дипломами. Имелись даже бывшие гимназические преподаватели. Ну, а директор — натуральный сановник, да и для жилья ему предназначался отдельный флигель при школе.
Да что еще присовокупить? В поселке имелась узловая больница с терапией, хирургией, поликлиникой и детским стационаром с роддомом. Имелась баня с женским и мужским отделениями, ставшая в войну санпропускником. Предприятия имели собственные столовые и закусочные. Ну, а уж магазинов продуктовых и промтоварных, и коопторговских ларьков по пальцам не пересчитать. Имелся даже книжный магазинчик, а на рынке приютился киоск «Когиза». Но никого не оставлял равнодушным магазин готового платья, с галантерейным и обувным отделами. Зеркальные витринные окна по фасаду, стены внутри расписаны красочными панно на темы видов спорта. Сильный пол бесстыже привлекали соблазнительные фигуры атлеток, обтянутых трико, а то и чуть не нагишом, в трусиках и маечках. В торговом зале стоял густой парфюмный запах, блистали полированные прилавки, манили примерочные с плюшевым занавесом на кольцах, улыбались нарядные девушки продавщицы. Что касается женщин, то дамы входили в магазин неизменно в приподнятом настроении. Даже если нет лишних денег, да и получка нескоро, — не беда. А глаза на что, — любуйся модными фасонами одежды, оценивай нарядность, практичность, красоту… смотри воочию, а не с клубного киноэкрана.
Для мужчин организована ОРСом столовая-ресторан, не менее величавое эклектичное сооружение. Там постоянно имелось холодное пенное пиво. Ну, а состоятельным клиентам во втором зале прислуживают модно одетые официантки в крахмальных передниках. Тут гостю и винишко с водочкой в запотелом графинчике, и бифштекс с бефстрогановом — с лету с жару. Живи, не хочу!
А как не отметить роскошное чудо садово-паркового искусства местного масштаба! Тенистые кленовые и липовые аллеи, дорожки посыпаны зернистым отсевом, тумбы с гипсовыми скульптурами пионеров с горнами, рабочих и работниц с голубями и снопами колосьев, летом холодил воздух многоструйный фонтан, киоски с газводой и мороженым. Беседки в зарослях сирени, клумбы с пряно пахнущими фиалками и пестрым цветочным богатством буржуазных названий. Лепота — скажет человек деревенский, культура пришла в провинцию — отметит нередкий тут столичный житель.