Случай Растиньяка

Миронова Наталья Алексеевна

– Я думал, «солидный» клиент… – оправдывался Клевцов.

Дальнейшего Герман уже не слышал. Он вывел родителей из здания аэропорта, усадил в большой джип, погрузил их пожитки и повез в дом под Тарусой.

Голощапов проявил широту души: оплатил и ремонт, и подвод коммуникаций, и переезд, и гражданство, сделанное подручными депутатами, как из пушки. Родителям Германа дом понравился. Луиза Эрнестовна даже прослезилась, увидев, что Герман пристроил небольшой легкий лифт: не хотел, чтобы она поднималась на второй этаж по лестнице.

– Ты обо всем подумал, Knirps [6] ,

ничего не упустил, – растроганно проговорила она, называя сына старым детским прозвищем.

Герман улыбнулся в ответ. Это была их семейная шутка – называть его Малышом.

Он нашел родителям прислугу: пошел в Тарусе в церковь и спросил у богомолок на паперти, кто хочет за хорошие деньги поработать за городом – готовить и убирать в доме. Вызвалось несколько женщин, и Герман выбрал одну. У нее муж был одноногий, но подвижный и бойкий инвалид, разъезжавший на «Оке» с ручным управлением. Ему нужны были деньги на новую машину, он взялся возить жену туда и обратно, даже предложил Густаву Теодоровичу свою помощь в уходе за механизмами и инвентарем. Герман нанял и его тоже.

6

Малыш (нем.).

Убедившись, что родители хорошо устроены и все с ними будет в порядке, Герман вернулся в дом Голощапова. Он часто навещал родителей, старался вырваться к ним на выходные, возил мать в Москву по врачам. Но о своей женитьбе не сказал им ни слова.

* * *

Насчет денежного курса Герман оказался прав. Голощапов последовал его советам и обогатился. Впервые в жизни с легким сердцем и даже со злорадным удовольствием вернул взятые в кредит деньги: к 1999 году курс рубля упал втрое. Герман начал готовить фирму к постепенному выходу из тени.

Голощапов привязался к Герману. По вечерам часто звал «посидеть» в кабинете. Правда, его раздражало, что Герман упорно отказывается с ним выпить, но тут уж Аркадию Ильичу пришлось смириться. Не признавая никаких «виски-шмиски», как сказал бы Лёнчик, он наливал себе водочки и спрашивал:

– Как думаешь, Дед уйдет?

«Дедом» называли президента Ельцина.

– Уйдет, – отвечал Герман.

– Думаешь? – с сомнением переспрашивал Голощапов. – Да никогда он не уйдет! Мыслимое ли дело – от такой власти уйти?

– Он сам не раз говорил… – начал было Герман.

– Наплевать и растереть, – отмел его возражения Голощапов.

– Он проиграл дело в Конституционном суде, – не сдавался Герман.

– Какое дело?

– Ну как же, коммунисты подали запрос, имеет ли он право на новый срок, – напомнил Герман. – Суд решил, что нет. Между прочим, мог бы и выиграть, у его адвокатов была сильная позиция. В первый раз он избирался в другой стране – ее больше нет. По другому закону – он больше не действует. Значит, первый срок не считается. Но они проиграли. Он проиграл. Он уйдет.

– Он уже раз положил с прибором на этом суд. И опять положит.

– Посмотрим. – Герману надоел этот спор. – Как вы говорите про слепого? «Побачимо».

И в этот раз Герман оказался прав. Дед ушел, в России настали новые времена.

Герман упорно работал, преодолевая яростное сопротивление Лёнчика и Изольды. Он создал в рамках корпорации АИГ новую компанию, занимающуюся телекоммуникациями, –

деловую, чистую, не запятнанную кровавыми разборками. Начал постепенно переводить всех служащих корпорации и заводских рабочих на «белую» зарплату. Правда, сделать ее стопроцентно «белой» не удалось. Начет на фонд зарплаты был такой, что налог получался больше прибыли. Но Герман сделал все, что мог.

– Ты пойми, – втолковывал ему Голощапов, – у нас совсем вбелую работать нельзя. Ну куда я без неучтенки? Меня конкуренты сожрут. Они-то неучтенку валом гонят. Как я этим засранцам взятки платить буду, если левую партию металла не толкну? А до взяток они охочи, сам знаешь. Не-е-ет, пусть сперва все будут честными, тогда и я буду.

Герман считал, что в этом и есть главная беда России: каждый ждет, когда все будут честными. Как разорвать этот порочный круг, он не знал. А главное, убедился, что тесть прав. На заводах у Голощапова обстановка была куда лучше, чем у других. И платили прилично, и травматизма меньше. Аркадий Ильич никогда не отказывал людям в помощи, если те и вправду нуждались, давал больным детям денег на лечение за границей, щедро подбрасывал рабочим премиальные из своих тайных загашников, ипотечный фонд учредил, чтобы люди могли жилищные условия улучшать. Его называли отцом родным.

И еще одну важную вещь Герман для себя уяснил: налоговые инспектора терпеть не могут «чистеньких» и лучше поперек них не идти.

Но он чувствовал веяние времени и помог тестю избежать многих ловушек, в которые попались незадачливые и чересчур жадные конкуренты.

Голощапов поражался его прозорливости, а Герман в ответ лишь пожимал плечами. Лет через пять он сумел утроить прибыли корпорации. Преуспел бы еще больше, если бы не Изольда: для нее противодействие мужу стало делом принципа, даже навязчивой идеей. Все ей казалось, что с ней не считаются, ее не уважают, ее мнение игнорируют… Герман не жаловался на нее отцу. Многие ее промахи Голощапов сам видел, но терпел. Сокрушенно качал головой, но… куда ж денешься? Все-таки доня родная.

Продукт новой компании Германа – сотовую связь и провайдерские услуги – Голощапов тоже начал внедрять в принудительном порядке на всех принадлежащих ему предприятиях. Ну, это еще куда ни шло. Но он настаивал, чтобы люди, жители моногородов, возведенных вокруг этих предприятий, тоже пользовались услугами Германовой компании. А чего стесняться? Все свои. Пусть подключаются. Пусть увеличивают оборот.

Сколько Герман ни просил не давить на людей гангстерскими методами, сколько ни старался объяснить, что должна быть конкуренция, что клиенты имеют право сами выбирать себе провайдера, Голощапов его решительно не понимал. А что такого? Да они за счастье почтут! Еще спасибо скажут! Переспорить его было невозможно.

У них с Германом сложились странные отношения. Вроде бы ругаются на каждом шагу, а один без другого никуда. Перешли на «ты», хотя Герман по-прежнему звал тестя по имени-отчеству. С родителями не познакомил, сразу дал понять, что это его особая, отдельная жизнь, к работе и жизни в голощаповских хоромах на Рублевке отношения не имеющая.

Но он полюбопытствовал насчет АИГ. Голощапов, смущенно хмыкнув, признал, что есть такое дело: хотелось ему оставить в деле свои инициалы. Чтобы все знали, даже те, кто понятия не имеет, что такое АИГ: его компания, он ее создал, а советская власть тут вовсе ни при чем. Герман лишь пожал плечами.