Случай в Крахвинкеле
Шрифт:
– Еще по одному пиву для всех.
"Это уже седьмое, в голове шумит, как в открытом море во время шторма, а я все еще так и не понял, что к чему", - подумал журналист. В доме стоял шум, необычный для этой поры дня.
– Тише, тише, господа, тут не все ясно. Вы сказали, что Мариес не мог набрать в лопату вещество, потому что оно вытекало, так?
– Ну, так, - послышалось несколько
– А что случилось с лопатой?
– А что с ней могло случиться? Наверно, все еще лежит у клумбы. Как ты думаешь, Мартин?
– Ну да, лежит, - поддакнул Мартин.
– Целая и невредимая?
– допытывался журналист.
– Целехонькая, совсем как новая.
– Тогда как же получилось, что лопата из листового железа цела, а стальной ковш расплавлен?
– Дьявольские штучки!
– заметил кто-то из присутствующих.
– А Мариес? Как вы думаете, господа, это действительно был сердечный приступ?
– Понимаете, Мариес - мужик здоровый. А лежит он потому, что доктор не отпускает его от себя ни на шаг, а то он еще не одному из нас свернул бы шею.
– Тогда что же с ним могло случиться?
– А он ничего не помнит. Говорит, что возвращался из города и видит - перед его домом толпа. Не успел он их толком разглядеть, как уже оказался в избе на кровати и доктор рядом.
– В деревне кто-нибудь чувствует себя скверно? Может, у кого голова болит или слабость? Вы не слышали?
– Все здоровы.
Журналист закурил. Невозможно разобраться. Может, коллективная галлюцинация? Ему доводилось слышать о подобном.
– Господа, а со вторника в деревне не произошло ничего необычного? Может, слышали какие-нибудь выстрелы, шум моторов?
Присутствующие переглянулись.
– Да нет, - сказал наконец тот, что сидел напротив журналиста, - только вот что-то стряслось с радио.
– С радио?
Теперь все заговорили наперебой.
– Гудит и бубнит, ничего не слышно.
– Если б у одного, то, может, и испортилось, а то у всех сразу.
– Это все военные. Телефон отключили, ну и радио глушат.
– А стонет, словно больной.
– Как стонет?
– заинтересовался журналист.
– А вот так: "у, у-у-у, у-у-у-у-у" и опять сначала. Или иначе: "у, у-у, у-у-у-у, у-у-у-у-у-у-у-у" и
– Вы точно помните?
– А как же, на какую волну ни настроишься, все одно.
– Повторите-ка еще раз, - попросил журналист.
Собравшиеся охотно выполнили просьбу. А журналист, бледный, с каплями пота на лбу, считал: "один, три, пять... один, два, четыре, восемь". Словно вторя собравшимся, часы, висевшие на стене, начали отбивать: раз, два, три... двенадцать.
".. .завтра в полдень независимо от результатов исследований это вещество будет уничтожено". Кто это сказал? Ох... только б не опоздать...
Он вскочил со стула и выбежал из дома.
– Куда вы? Почему такой бледный?
– Доктор, вы тоже слышали? По радио?
– Шум? Слышал. А почему вы спрашиваете?
– Но ведь это же начало ряда нечетных. И начало ряда четных. В двенадцать они хотели...
Журналист на бегу цедил слова. За ним, задыхаясь, семенил доктор.
Издалека они увидели пламя, вырывающееся из огнеметов. Когда они прибежали, все уже было кончено. Солдаты убирали снаряжение, опаленную дымящуюся землю покрывал стеклянистый белый налет. Журналист показал на пепелище.
– Поздно, поздно... я не успел его спасти...
– Кого?
– спросил врач.
– Его, гостя из далеких миров... с другой звезды, а может, из другой галактики, откуда я знаю?
– Вы думаете, "это" было чем-то живым?
– Думаю? Да я убежден. Мы, люди, всегда представляем себе жизнь воплощенной в таких формах, которые знаем по земному опыту. Но разве обязательно существа из других миров должны иметь две ноги, две руки, нос между глазами? Этот студень был живым существом, чувствующим, разумным.
– Если это был гость из другого мира, чего он здесь искал?
– Кто знает?.. Он прибыл на Землю, может быть, специально, а может, случайно, может быть, утомленный путешествием, изнемогая от усталости... он защищался, стараясь не причинять нам зла. К несчастью, мы не слышали его... а те, кто слышал, не понимали... Прости, незнакомый пришелец!
Журналист опустился на землю, но тут же поднялся, сорвал с куста розу и бросил ее на стеклянный пепел.