Случай в Кропоткинском переулке

Ветер Андрей

— То есть нас? — улыбнулся Смеляков.

— Да, мы же во многом уже подготовлены, — со знанием дела объяснял Сытин. Чувствовалось, что он успел пообщаться уже не с одним человеком и составил для себя вполне определённую картину. — Нам знакомы почти все документы, которые ходят по стране, всю описательную часть мы знаем наизусть, где какая буква, где какая условная буква, какой шрифт и всякое такое прочее. А это уже половина дела, ты уж мне поверь.

— Так уж и половина, — неуверенно отозвался Виктор. — Ты же слышал, что рассказывал полковник

про учёбу…

— Обучимся, не дрейфь, — убеждённо сказал Сытин. — А работа… Не пыльная работа, не сложнее, чем в армии на посту торчать. Ты вспомни, когда нас развозили по объектам, мы мимо американского посольства проезжали.

— Помню.

— Ну, стоит там милиционер около ворот. Трудно, что ли?

Виктор пожал плечами и не очень уверенно ответил:

— Нет…

Так, за разговорами и медицинскими обследованиями минуло несколько дней…

Утро, когда им выдали на складе форму, было ясным, выпавший ночью снег искрился на солнце. Собравшиеся на складе молодые люди громко обменивались мнениями, острили и разглядывали обновку. Обмундирования было так много, что самостоятельно никто из новобранцев не смог бы довести его до общежития.

— Ну и куча! — чуть ли не с ужасом прошептал Виктор, глядя на огромную стопку милицейской формы. — Это куда же столько? Ты только глянь, Дрон, — он толкнул Сытина в бок. — Что это за штуки такие? Как это всё приспособить? Ты посмотри, тут петлицы, погоны, эмблемы всякие… А эти-то какие обалденные, в латунном обрамлении… Ведь это всё куда-то крепить надо…

— Да уж, армейское барахлишко попроще будет. Хэбэшка да портянки — никакой премудрости…

— А ты говоришь, что работа несложная, — захохотал Виктор, — тут со шмотками и то не разберёшься сразу.

Для доставки обмундирования в общежитие был выделен специальный автобус.

Затем всех новичков вызвали в Отдел и собрали в Ленинской комнате, оклеенной политическими плакатами и стендами, иллюстрировавшими, как должен был выглядеть образцовый сотрудник милиции; перед ними выступил уже знакомый полковник Зайцев. В течение двух часов он рассказывал им о работе Отдела. Былое ощущение лёгкости предстоявшей работы, создавшееся за пару дней от беззаботной болтовни Андрея Сытина, быстро покинуло Виктора. Будущая работа приобрела более чёткие контуры, повеяло серьёзным делом.

— Каждый из вас будет закреплён за конкретным отделением и получит наставника, с чьей помощью вы будете знакомиться с работой на месте, — сказал в заключение полковник. — С завтрашнего дня у вас начинается ознакомительная практика. Можете называть это стажировкой, если угодно. Свою форму оставите здесь, в гардеробе, чтобы выглядеть всегда как с иголочки. На работу будете приезжать в гражданской одежде. А теперь все свободны…

* * *

Шок от первого дня стажировки был столь силён, что Виктор не мог вернуть себе хорошее настроение даже вечером, когда Андрей Сытин позвал его в свою комнату, чтобы в кругу старых и новых знакомых

отметить Старый Новый год. Следующий день был у Смелякова выходной, и Виктор позволил себе засидеться у Сытина за полночь.

Когда он вернулся к себе, навстречу ему вышел Саша Журавлёв, проживавший в той же комнате. Он работал в отделе уже год.

— Витька, здорово, — он протянул руку. — Ну как первый день? Хреново?

— Не то слово, — Виктор кивнул. — Чувствую себя последним дураком.

— Не надо нервничать, старик. Всё образуется.

— Тебе хорошо говорить, у тебя это всё уже позади. Скажи, ты тоже ничего поначалу не мог запомнить?

— Тоже. Я не только не мог ничего запомнить, я ещё и боялся всего… Слушай, давай дёрнем по случаю Старого Нового. Ты как? А то я припозднился, теперь уж поздно по гостям…

— Вообще-то я уже дёрнул.

— Ерунда. Давай по рюмочке «Чинзано» хватанём.

— «Чинзано»? Это что? — не понял Смеляков.

— Вермут итальянский.

— Откуда? — удивился Виктор.

Журавлёв пошёл на кухню.

Их квартира состояла из просторной комнаты, кухни, туалета и ванной — почти шикарно. Обычно в общежитиях был общим на целый этаж санузел, куда надо было мчаться через весь коридор да ещё стоять там в очереди. Кухня тоже в общежитиях была чаще всего тоже одна на этаж, пропахшая прогорклым маслом, хозяйственным мылом и копотью.

Журавлёв громыхнул чем-то в холодильнике и вернулся в комнату с бутылкой «Чинзано», отвинчивая на ходу крышку.

— Ну, Витька, с начинанием тебя, — крякнул Сашка. — За твой первый день на посту.

— Спасибо, — Смеляков медленно выпил напиток, вкус которого показался ему настолько удивительным, что сравнить его было не с чем.

— А в Москве, что ли, запросто можно такую штуку купить? Ну, вот это самое «Чинзано»?

— Нет, старик, это посольские мне подарили.

— Посольские? — не понял Виктор.

— Да, дипломаты. Они часто подносят подарки. Ты не смотри на меня так удивлённо. Ты ещё ничего, собственно говоря, не знаешь. Это только поначалу кажется, что мы должны видеть в них исключительно врагов…

— А как же иначе? Мы же на службе.

— Служба службой, а дружба дружбой. Слышал такую поговорку? Вот она к нам с тобой в полной мере относится. Ты пойми, что иностранцы — такие же люди, как мы с тобой и как все наши ребята. Просто живём мы в разных странах. Я в начале службы тоже брови сводил, когда ко мне кто-нибудь из посольских подходил и разговоры заводил…

— А теперь?

— Теперь я со многими в хороших отношениях.

— А работа?

— Работа есть работа. Они же не дураки. Они прекрасно знают, чем мы занимаемся. Но у них своя работа, а у меня — моя.

— Но подарки? — уточнил Виктор. — Разве это разрешается? Ведь это может рассматриваться…

— По инструкции, от подарков мы отказываться не должны. Но получив их, нам полагается сдать подарки и получить за это денежную премию.

— Ну и?