Случайная невеста
Шрифт:
— Никто не спросил моего мнения, — продолжала она вслух. — Отец, наверно, решил, что так обойдется дешевле, а лорд Гренвилл вообще не обратил внимания на подобную мелочь.
— Напрасно ты так думаешь, — возразила Оливия. — Мой отец все видит и замечает, насколько я знаю. А что касается платья, думаю, он согласился с твоим отцом, потому что новое наверняка стоит столько, сколько амуниция трех воинов его отряда.
— Возможно, и так, — хмыкнула Фиби, с неодобрением рассматривая себя в зеркале, — но готова спорить, что, если бы даже не было войны, отец все равно пожалел бы денег на платье.
— Ох,
— Правда? — с надеждой спросила Фиби.
Неужели и Кейто надо, как вульгарно выразилась эта женщина, чтобы было за что ухватить? И это после такой-то стройной и красивой жены, как Диана? Нет, не может быть!
Вырез платья оказался намного глубже, чем во всех других нарядах, и ее полуобнаженная грудь была прикрыта лишь легким покрывалом, спускавшимся с плеч. Нет, все равно плечи у нее чересчур толстые, а груди бесформенны и напоминают двух зобастых голубей.
Портниха перехватила ее недовольный взгляд в зеркале и возмущенно прикрикнула:
— Хватит пенять Господу за то, чем он вас наградил! И позвольте мне наконец управиться с подолом. А потом можете снять платье.
— Хорошо, Эллен, — со вздохом согласилась Фиби.
— Знаешь что, — проговорила Оливия, снова отрываясь от книги. — Если бы ты раньше сказала моему отцу, что тебе не нравится это платье, он наверняка купил бы тебе новое.
— Если бы у меня были деньги, я бы сама себе все покупала, — не сдавалась Фиби. — Кстати, черт возьми… — Она внезапно подпрыгнула на месте, чем снова вызвала недовольство портнихи. — У меня ведь есть деньги! От моей матери. Только разве мне позволят ими пользоваться?
— Наверное, они часть твоего приданого? — предположила Оливия.
— Да, и будут отданы супругу, ибо разве имеет право глупая женщина распоряжаться ими?
— Советую тебе, — раздумчиво произнесла Оливия, — показать отцу свои стихи. Пускай он увидит, к-какая ты умная.
— Мужчины не интересуются поэзией, — отрезала Фиби.
— Как же так? Ведь большинство поэтов — мужчины, — возразила подруга. — И в древности тоже так было.
— Значит, те мужчины, которые воюют, не интересуются поэзией, — поправилась Фиби.
— Но ты ведь не бросишь писать стихи из-за того, что в-вышла замуж? — с испугом спросила Оливия. — Или если кто-то не интересуется?
— Конечно, нет. В них — моя жизнь. Я вообще не стану ни в чем меняться. Так же буду ходить в деревню к знакомым и помогать им. И учиться у Мег разбираться в травах.
— Тогда зачем вообще выходить замуж, Фиби? Это все равно что не выходить.
Фиби кинула на нее быстрый взгляд. Подруга, пожалуй, совершенно права. Но ведь не может же она признаться Оливии, что готова целыми днями находиться рядом с ее отцом — в доме, в поле, в постели, даже на войне, которой он отдает столько времени и сил, рискуя жизнью. Да, жизнью, упаси его Господи! Но только если она будет уверена, что нужна ему не только для деторождения.
— Я бы так не смогла, — произнесла Оливия. «И я так не могу. И я тоже…» — Но, наверное, все будет совсем не так, — мудро предположила она. — Или не
Фиби промолчала.
Утром свадебного дня Фиби проснулась измученная, как если бы совсем не сомкнула глаз. В голове мелькали обрывки ночных мыслей, видений: мешанина из страха, надежд, волнений и почему-то дурного предчувствия. К тому же за окном шумел ливень, хлеща в стекла, вода проникала даже в печные трубы, и капли ее с шипением исчезали в пламени камина.
— Жуткая погода! — с содроганием произнесла Оливия. — Во дворе ничего не удастся устроить для деревенских жителей. Придется перенести в амбар.
— Вот и хорошо, там теплее, — отозвалась Фиби. Погода полностью соответствовала ее настроению, и она была рада, что природа разделяла ее душевное состояние. — Наверное, я насквозь промокну, когда пойду в церковь, — добавила она, — и мое противное платье совсем испортится. Вернее, платье Дианы.
Свадебное торжество обещало быть скромным, не в пример тому, что было, когда замуж выходила Диана — в день казни по приказу парламента одного из королевских фаворитов, графа Страффорда. Тогда печальные события, получившие сейчас бурное развитие, были еще в самом зародыше, и почти ничто не омрачало праздника. Сегодня же многие из тех, кто присутствовал в тот день на бракосочетании маркиза Гренвилла, готовы были скорее встретиться с ним на поле брани, чем преломить хлеб в пиршественном застолье. А иные из тех, прежних, гостей полегли на полях сражений, защищая короля или атакуя его сторонников.
И еще, свадьба будет непышной оттого, что лорд Карлтон, отец Фиби, не любит тратить деньги понапрасну. Довольно и того, что он разгулялся тогда, выдавая замуж старшую дочь. Но та по крайней мере была бриллиантом чистой воды, отцовской гордостью, а эта… Да и война сейчас в самом разгаре.
Примерно так, по мнению Фиби, рассуждал ее отец.
— Отец не допустит, чтобы ты промокла, — вдруг решительно заявила Оливия.
— Вряд ли он сумеет мановением руки остановить дождь, — с присущей ей подчас иронией отозвалась Фиби.
Однако Оливия оказалась права. Еще на рассвете, взглянув на небо, сплошь затянутое тучами, Кейто решил отменить пешеходную часть церемонии до кладбищенской церкви. По его распоряжению десятки солдат начали укладывать охапки соломы на размытую дождем дорогу, с тем чтобы тяжелые, обитые железом колеса экипажей не увязали в грязи.
Гостей решено было отправить к церкви постепенно в нескольких экипажах, а последними туда прибудут невеста со своим отцом и Оливией. Экипажи подвезут гостей к кладбищенским воротам, а оттуда до входа в храм все пройдут под навесом, тоже специально сооруженным в этот день.
Кейто сам проверил исполнение своих распоряжений, вымокнув при этом до нитки и вернувшись в дом к завтраку, и стал отряхиваться в холле, как искупавшаяся в реке собака.
Фиби и Оливия уже сидели за столом в дальней квадратной комнате дома, называемой дамской гостиной. Оливия, как всегда, почти не отрывалась от книги и лишь временами что-то брала с тарелки. Фиби беспрерывно вскакивала со стула подбегала к окну, смотрела на хмурое небо, а в перерывах между своими странствиями по комнате отщипывала кусочки булки и делала один-два глотка из чашечки с чаем.