Случайная ночь, или Беременна от Санты

Невинная Яна

— Да что ж ты такой упрямый! — ударяю ладонью по столу и тут же морщусь. Не рассчитала силу удара. Больно.

— Давай подую, пожалею, — тянется ко мне, и я даю по загребущей руке своей.

— Жалей законную жену!

— Кто тут еще упрямый? — скрипит зубами.

— А ты чего хотел? Думал, прибежишь со своим предложением в зубах, и я, радостная и счастливая, в ЗАГС побегу, как собачка с тапочкой хозяина? Вообще-то, я там была! Не понравилось!

— А со мной понравится, — самоуверенный гад пожал плечами и даже не усомнился

в своих же словах.

— И чем же ты сможешь похвастаться? Вот мне очень интересно, чем ты лучше моего мужа, — складываю руки на груди и задираю подбородок, мол, продолжай, мой хороший, а я послушаю.

— А какой твой идеальный мужчина, Нин?

— Э, нет, так нечестно, я, значит, тебе расскажу параметры, а ты подстроишься? Ишь какой хитрый! — грожу пальцем, прищуриваясь.

— Значит, хитрые не нравятся тебе? Тогда я — честный.

— Пф! Тоже мне, честный. Сбежал поутру, только тебя и видели.

— Но я же ничего не сказал, просто не мог втягивать тебя в свои семейные проблемы.

— Вот, Мироша! У тебя семейные проблемы. Значит, не такой ты и идеальный.

— А я жену не люблю, поэтому и проблемы, а тебя люблю. И у нас их не будет, — глумится, упиваясь своей самоуверенностью. Ввязываюсь в игру помимо собственного желания, просто потому, что он меня спровоцировал. Помимо прочего, это здорово отвлекает от обиды. — А еще мне нравится самая незамысловатая еда, приготовленная твоими руками. А еще я хорош в сексе. И мы идеально друг другу подходим.

— Это ты за один раз такое понял? — ляпаю не подумав.

— Четыре, Нина, четыре, — напоминает с потемневшим взглядом, и я тушуюсь, воспоминания взрываются яркими картинками. — А сколько я еще поз знаю, Камасутра отдыхает!

— Вот и ты отдыхай вместе с Камасутрой! — ерничаю, почувствовав очередную жаркую волну в районе паха. Оказывается, горячие разговорчики очень возбуждают. Так и до постели можно докатиться, вернее — морально упасть, совершив грехопадение.

— О чем задумалась, красавица? — стреляет в меня глазами этот мужлан, поигрывая мускулами.

— Кукиш тебе, а не мои мысли! — снова огрызаюсь, в глубине души ожидая его дальнейшего хода. Как же мне нравятся эти словесные битвы!

— А давай я угадаю, — довольно улыбается, сверкая глазами.

— Ты мысли читать умеешь? О, ну тогда тебе, Мироша, прямой путь на телевидение, на «Битву экстрасенсов».

— Нет, до битвы экстрасенсов мне дела нет, а вот что касается экстрасексов…

— Хм, а это кто такие? — смотрю на него в удивлении.

— А тебе скажи — и ты захочешь! — ухмыляется гад.

— Вот еще, ничего я не захочу. Мечтать не вредно, Бирюков!

— Вредно не мечтать, будущая Бирюкова!

— Ох, ну нет, документы я менять не буду. Та еще морока.

Говорю и осекаюсь, Мирон выпрямляется на стуле. Взгляд его темнеет.

— Это согласие, Нинуль?

Глава 24. Как в такого не влюбиться?

Нина

— Ты не так понял, — мотаю

головой, пойманная с поличным.

— Но ты сама сказала, Нин, — он поднимается с места и подходит ко мне неспешной походкой хищника, и от его вида дух захватывает.

Чертовы гормоны. Чертов Мирон! Сердце бьется в унисон его шагам. Черт побери, я реагирую на него. Не могу сопротивляться его магнетизму! Просто не могу!

— Ты же знаешь, — меж тем проговаривает он так тихо, что приходится напрячь слух, — знаешь, что между нами неизбежно случится секс.

— Ты слишком самодоволен и сводишь всё к примитивному, — хмыкаю, — мы же не животные, — наклоняю голову набок и пытаюсь увернуться от его ладони, которая мягко массирует мне затылок.

И как так получилось, что Мирон оказался в непосредственной близости? Только что между нами было не меньше метра, а вот он уже подхватывает меня и перемещает на столешницу, раздвигая мои ноги и оказываясь между них.

Наши глаза встречаются. Его руки оказываются в моих волосах, его пальцы массируют затылок, расслабляя и одновременно электризуя кожу. Разряды двести двадцать шарашат на полную, полностью уничтожая сопротивление, не давая мне и шанса на побег.

Но хочу ли я бежать…

— Увер-р-рена? — спрашивает он тихо, выпуская сквозь зубы протяжный рык, который вибрацией проходится по моей коже и топорщит волоски. — С тобой, Нин, любой озвереет, я так точно. Озверел от воздержания.

— А кто тебе виноват, Бирюков? Не надо было…

Мягким жестом он перекрывает мою пламенную речь, опуская на губы палец. Сглатываю, не отрывая от него взгляда. В темных радужках плещется лава. Огненные круги завораживают. Как в омут затягивают, напрочь лишая рассудка. Сумасшествие.

— Мы не должны…

— Ну а если мы хотим? К чему сопротивляться?

Поцелуй становится неотвратимостью. Он погружает в меня горячий язык, изучающий, совсем не осторожный, наглый. Рецепторы бунтуют, приходя в бешенство, дикое безумие порождает скорость. Мирон похож на мощный гоночный болид, взявший разгон за несколько секунд.

Раз — и он уже властвует в моем рту, хозяйничает с моим телом, исследуя заветные уголки, куда так не хотела его пускать, но он ломает сопротивление жадными ласками, уволакивая в темную бездну, где забываешь запреты и обещания не сдаваться.

Потому что тебе так нравится ощущение его на себе и в себе, потому что ты безумно соскучилась, потому что, черт побери, усталая одинокая женщина, которая впервые так страстно влюбилась…

Сдавшись, запускаю руки в густые волосы и медленно перебираю их между пальцами, притягивая голову Мирона к себе. Он же пускается в томительное путешествие вдоль по моей коже. Целует подбородок, шею, ключицу, вызывая стоны, я утробно мычу, наслаждаясь каждым касанием. Горячие губы скользят ниже, к груди. Выгибаюсь им навстречу и постанываю, когда зубы чуть прикусывают кусочек плоти. Зверюга!