Случайно в мире мертвых
Шрифт:
Ну а что меня вообще ждет? Наглая морда Эдуарда, который из бывших рьяно будет добиваться перейти в разряд настоящих. И снова всё будет грязно. Крики, слёзы и разочарование. Хотя там и Карина с мамой. Вот что-что, а по ним безумно скучаю. Да и братишку хотелось бы увидеть. Погулять на их свадьбе.
И всё, и можно снова стремиться в этот мир. Как же это глупо всё. Не должна очаровываться данной реальностью. Надо наоборот, желать вернуться. Но не могу. Не хочу. И причину понять не могу. Устала, что ли, от своего мира. Устала от себя. Всё-таки мало чего хорошего происходило. Нет бы, искала причину, как изменить
Так и у Дмитрия выбора нет. Женщин-то здесь не особо много, чтобы любезничать с ними. В основном сейчас здесь только я. Конечно, ему и приходится обходительно со мной обращаться. А возможно и воспитание такое было, а я себе уже напридумывала горы небесные и розовые облака. Что со мной не так?
Мерзость в своем проявлении
Снова рядом со своим физическим телом. Уже стала привыкать к таким сновидениям. Только на душе всё равно тяжело. Быть в двух мирах одновременно. И здесь, и там. Да и когда нахожусь в замке, не чувствую себя как-то по-другому. Тело слушается и выглядит точно так же, как и в моём привычном мире, где сейчас сознательно меня нет.
Дверь в палату раскрылась, и ввалился Эдуард с небольшим букетом полевых цветов. Не могу сдержать презрительной улыбки, которая тут же возникает на губах. Этого и видеть не нужно, чтобы почувствовать. А этот кретин прошёл и поставил цветы в вазу. Сел рядом с моим телом.
Как жаль, что не могу со стороны треснуть по его наглой башке. Или хоть как-то напугать, чтобы бежал отсюда и никогда не смел больше вернуться сюда. Смотрит на больную версию меня и сияет. Скотина! Как вообще могла повестись на него? Сейчас даже глядеть и то противно. А ведь ещё и спала.
В палату вошла медсестра. Молодая. Шикарная. Миниатюрная, небольшого роста. Пока она молча меняла капельницу, у Эдуарда чуть ли слюна изо рта не капала. Пожирал глазами девчушку. Да и она, как закончила работу, заметила это и миленько улыбнулась козлу в ответ.
– Милая девушка, – обольстительно заговорил он. А меня передёрнуло внутри. Неужели вздумает в такой обстановке флиртовать.
– Вас что-то беспокоит? – не менее сладко поворковала медсестричка.
В возмущении встаю между ними и жалею, что не видят они меня сейчас. А то так ждать, что совесть у кого-то очнётся, бесполезно. Эдуард строит страдальчески-печальное лицо и говорит:
– Беспокоит, – тяжело вздыхает и смотрит на неё, не моргая. – Что же происходит с моей невестой сейчас?
Вот шакал! Задыхаюсь от возмущения. Невесту он здесь свою увидал. А ничего, что всё профукал, собственно, осознанно и нарочно. Да и вся семья в курсе, что он натворил и как я, типа расклеилась из-за этого. Правда, не совсем из-за этого, а по-другому поводу. Но это сейчас не главное.
– Ну, – медсестра потупила взгляд, вздохнула и мягко уставилась в глаза негодяя. А глазки-то красивые. Зелёные. Почти как у меня, только чуть темнее. – Понимаете, кома – это очень серьезно. И одному Богу известно, выйдет ли Ярослава из этого состояния. Врачи делают всё возможное, но результат всё равно зависит только от пациентки.
–
В фильме он видел! Конечно же, у нас же в реальности всё же происходит, как в фильмах. Идиот! Выдыхаю и встаю рядом со своим телом. Злость и бессилие бушуют во мне. Так бы разоблачить кретина, да только я не в том состоянии, чтобы бороться с этим здесь и сейчас.
– Ну, в жизни это иначе, – ухмыльнулась девушка. – Неважно, что Ярослава будет помнить или не помнить. В любом случае первое время ей будет требоваться помощь как от врачей, так и от близких. Это очень тяжёлое состояние. И, конечно же, восстановление тоже предстоит не из лёгких.
– Простите за моё любопытство, – улыбнулся Эдуард. – Просто действительно беспокоюсь, да и перед аварией поссорились немного. – он замялся, – за что мне безумно стыдно.
– Я вас понимаю, – добродушно заявила медсестра. – Всё будет хорошо. И вы обязательно объяснитесь и помиритесь.
– Хотелось бы верить, – тихо, почти себе под нос, буркнул мужчина.
– Мне нужно идти к другим пациентам. Если что-то случится или понадобится, обращайтесь, – пролепетала девушка и выпорхнула из палаты.
Эдуард опустил руки перед больничной койкой и молчал. А я стояла и злилась. Но где-то внутри его слова о ссоре слегка тронули. Может и правда осознал ошибку или что-то в этом роде. Может и я поспешила со своими выводами и с причислением его в общее число всех бывших. Да и выглядел он печально, когда говорил с медсестрой.
Но тут же в голове какой-то щелчок прозвучал. Да что это я себе позволяю думать!? Разве можно оправдать того, кто так бессовестно потоптался на душе. Причем прошёлся грязными башмаками с названием «измена». В жизни разные случаи бывают, не отрицаю. Но иметь дело с изменниками нельзя. Они никогда не меняются. Тот, кто предал однажды, обязательно предаст и дважды. Да и вообще бесконечное количество раз. По крайней мере, жалости он не достоин.
И уже начинаю злится на саму себя. Да что же это такое-то?! Здравый же я человек, а внутри война. Женщина и есть женщина»! Не даром часто дурами кличут. Наблюдаю за Эдуардом. Он поднимает хитрющие глаза к моему телу и светится в улыбке. Так и хочется заорать: «Чего ж ты, дурачина, улыбаешься? Что смешного ты увидел?». Но даже и выкрикну – не услышит.
– Лежишь, значит, – хмыкнув, холодно произнёс он и откинулся на спинку стула. – Это ты удачно в аварию попала. А то я даже и не знал, как и выкручиваться из ситуации. – поджимает губы.
А я застыла. Не нравится, что он говорит, но выслушать явно стоит. Не каяться же пришёл, раз я так удачно попала в аварию. Вот приду в себя, руки и ноги ему обязательно переломаю.
– Мне, наверное, нужно стыд испытывать перед тобой, – говорит как на исповеди. – Только не испытываю. Ты уж прости. Ты как человек хорошая. И даже больше меня заслуживаешь счастья. Но, к сожалению, мне тоже как-то существовать нужно, – тихо захохотал.
Душу от греха решил, что ли, очистить? Так зря. Шёл бы лучше восвояси, да дорогу бы в эту больницу позабыл навсегда. Уж и так поняла, что с ним ничего общего иметь нельзя. А тут ещё решил пофилософствовать, кто достоин счастья, а кто нет.