Случайности Судьбы. О том, как все начиналось…
Шрифт:
Случайности Судьбы.
О том, как все начиналось…
«Я рисую жёлтой краской
Нереальные сюжеты,
Я придумываю сказки,
Прячу по шкафам секреты,
Я схожу с ума тихонько
В долгом головокруженье,
Прикоснусь к стеклу легонько ,
Испугаюсь отражения.»
Маша Badda Boo
Глава
– Ох, Кэррием, неладное ты задумала! Оборотись пока не поздно!
– Спокойно, – процедила я сквозь зубы, старательно вычерчивая последний рунический знак на шпаргалке. – Они мне и не понадобятся, просто так надежнее будет.
– Не про твои каракули я вещаю, окаянная! – взвыл дух-хранитель, закатив все восемь глаз. – Батюшка все силы в твою безопасность вкладывает, пылинки сдувает. Не смеешь ты с ним так поступать! Ох, выпорет он тебя, когда узнает. За цацку твою новомодную, что на ушко навесила – не выпорол, а за это выпорет!
– Вот когда узнает, тогда и буду каяться, - буркнула я, скосив глаза на «цацку новомодную». Красиво. Ушки у меня папины, раавины, как у эльфов длинные, заостренные, только не вдоль головы идут, а поперек оттопыриваются. Три колечка, что обхватывают хрящ левого ушка, по мне так, выглядят очень мило и дерзко. – И, вообще, не надо с меня пылинки сдувать, взрослая я уже.
– Взрослая она! От пола два вершка, а нос задирает! Вот предупрежу отца – не видать тебе Академии, как…
– Ты давай скажи, что как своих ушей, и я посмеюсь. – шпаргалки дописаны, теперь аккуратно их спрятать за браслетом и все готово. – Тятушка, ты же не скажешь ему? Он и сам все узнает уже завтра, но если я вступительные сдам и договор подпишу, то сделать он уже ничего не сможет. Это моя мечта, тятушка! Да эти кафедры на одной территории даже находятся, мне совершенно ничего угрожать не будет. Подкорректирую поток переноса, и вместо приемного отделения теоретической кафедры, окажусь в приемной прикладной. Там декан – Магистр преобразования, лучший в Империи. Я так хочу учиться на его потоке! Ну тятушкааа…
Смесок боевого паука и домового, неизвестным способом выведенный мутант, мой обережник, и по странному стечению обстоятельств моя же нянька, дрогнул. Сколько раз он меня успокаивал и отвлекал от заветной мечты учиться в Академии Прикладной Магии, на потоке преобразования, а уж сколько сам мне книг, в обход отца, перетаскал, да и заниматься помогал. Но раньше мечта была несбыточной, Отец даже слушать об Академии не хотел, помешавшись на моей безопасности. Но две недели назад, что-то заставило его передумать, и он сказал, что в этом году я буду поступать на кафедру теоретической магии. Уже это заставило меня визжать от восторга так, что амулет стабилизирующий мои потоки, треснул. Но через пару дней, мне в голову пришел План. И я буду не я, если хотя бы не попробую воплотить свою мечту в жизнь.
– А если не поступишь? – прервал мои воспоминания тятя.
– Поступлю. Отец мне кольцо свое дал, сказал декану показать, и что де, только одно его кольцо может обеспечить меня местом на любом потоке. Да и подготовилась я хорошо. Ну а если уж совсем не сдам, то сама отцу покаюсь.
– А, амулет? Вдруг что случится?
– У меня двенадцать запасных. Не так уж и часто с ними что-то случается.
– А, вдруг заболеешь? Попадешь в лазарет?
– У меня с собой куча мазей и снадобий, плюс отец расписку дал, что лечить меня может только семейный лекарь, и объяснил родовыми традициями.
– А, вдруг догадается
Я на секунду помрачнела. Все мои проблемы из-за нестабильных магических потоков. Даже не мной творимая магия реагирует на мое присутствие крайне непредсказуемо. А уж, когда эмоции переполняют меня. Но уже через три года после моего рождения отец изобрел стабилизатор, который позволял скрыть мои потоки и убрать их воздействие на окружающую среду. Все время он совершенствовал амулеты, пока не создал тот, что смог не только стабилизировать мою магию, но и давал возможность мне с неё управляться. Вот тогда-то впервые я и загорелась идеей поступить в Академию Магии. Но Отец и слушать не желал. Опасаясь, как бы кто не прознал мой секрет. «Тебя захотят использовать» повторял он. Но зачем кому-то семнадцатилетняя полукровка с нестабильными магическими потоками, не объяснял. Вообще, у нас много тем было под запретом: Мои потоки, его прошлое, политика, моя мама…
– Тятя, а мама моя где училась?
– Ох, деточка, кто ж знает. Мы ее первый раз увидели, когда она уже на сносях была. Лорд Саатар тогда приехал в поместье впервые за три года. Ее на руках принес. Красивая была, совсем как ты, только волосы длиннее.
Я с сомнением взглянула в зеркало, волосы темными крупными локонами спадали до самых колен, стричь отец их строго-настрого запрещал. Куда уж длиннее-то.
– Да, – продолжал вспоминать дух. – Низенькая, хрупкая, да глаза большие серебристые омуты на пол-лица. Кожа белая, тонкая, полупрозрачная, тронешь, казалось, порвется. Тебе от отца только уши и достались, зато точь-в-точь его уши-то, родовые Саатаровские.
Ну это все я уже слышала, только вот:
– Тятя, а у нее уши какие были?
– Кто ж знает! Не раавиновские – точно. Он нас к ней не подпустил даже, сам роды принимал. А когда скончалась она на вторые сутки, выл зверем раненным, тебя к себе прижал и выл-выл. А потом сам могилку ей вырыл под кленом старым. Только ты у него и осталась, отрада.
Вот и все, что мне известно о маме. Духи сами не ведают, а отец лишь грустно улыбается, и говорит:
– Твоя мать, была самым прекрасным созданием во всей Империи и за ее границами.
– Ой. – я обернулась, отец, похоже, услышал последнюю часть тятиного рассказа, и теперь стоял в дверях с улыбкой глядя на меня.
– Ты готова, малышка?
– Да, папа.
– У меня есть подарок для тебя. – приблизившись, он вложил мне в руку маленький сверток. – Он принадлежал твоей матери.
Сердце забилось как сумасшедшее, пока я разворачивала ткань, и вот на ладошке у меня уже лежит искусно вырезанный феникс из незнакомой мне породы дерева. Птица была совсем крошечной, но такой красивой, казалось вот-вот взмахнет крыльями и…
– Я шнурок к нему придел. – отчего-то смутившись сказал отец, – ты позволишь?
– Конечно!
И вот рядом с амулетом-стабилизатором на моих ключицах теперь покоился прекрасных Феникс, сделанный рукой моей мамы. Отец не сказал мне этого, но я догадалась сама.
Смаргивая непрошенные слезы я выдохнула:
– Спасибо, папа!
Лорд Саатар ничего не ответил, лишь крепко прижал меня к себе и поцеловал в макушку. И в этот момент мне стало та-а-ак стыдно, что я возблагодарила Покровителей, за то, что, пряча лицо у папы на груди, я смогла скрыть свои вмиг запылавшие щеки. Если бы отец сейчас спросил меня, что я задумала или вообще хоть что-нибудь сказал, я бы не выдержала – выложила бы ему все как на духу. Но он молчал. Так же молча отошел от меня к окну и замер, повернувшись ко мне спиной. Поразглядывав папину спину, я поняла, что совесть опять задремала, и успокоилась.