Случайные помехи
Шрифт:
Говорили немного, больше молчали. О чем толковать? Обо всем уже переговорено за долгие месяцы подготовки к Эксперименту, решающая часть которого начинается завтра.
Да, завтра начало того самого опыта, о котором так долго говорили все средства массовой информации Солнечной системы. Еще бы, ведь в случае удачи он должен принести человечеству неисчислимые блага, неизмеримо увеличив его власть над пространством, а потом, возможно, – и над гравитацией, и над временем…
И хотя в грандиозном Эксперименте были задействованы
Именно его, Сергея, отобрала из многих землян придирчивая комиссия: по всем параметрам он подходил больше других.
– А славно придумал ты, Сережка, – задумчиво произнесла молодая женщина, глядя в огонь костра. – Провести этот прощальный день вдвоем. А вернее – втроем. Да, у нас будет ребенок, – кивнула она в ответ на его вопросительный взгляд.
Сергей осторожно, с нежностью обнял ее за плечи. Оба надолго умолкли, думая о том, что сулит им будущее.
– Неужто Борода не мог найти для опыта местечка поближе? – нарушила молчание Зойка.
– Я уверен в правоте Алонда Макгрегора. – Не договорив, Сергей вдруг умолк.
Переведя на него взгляд, Зоя поразилась: лицо Сергея было бледным, на лбу выступили крупные капли пота.
– Что с тобой, милый? Тебе плохо? – спросила она с тревогой.
– Ничего, все в порядке, – пробормотал Сергей, преодолевая внезапный приступ резкой боли. Очень здоровые люди вообще с трудом переносят боль. Торопец принадлежал к их числу.
– Жарко, – произнес Сергей и, достав платок, тщательно вытер лоб.
– А я так совсем замерзла, – заметила простодушно Зойка и зябко повела плечами.
На огонь костра прилетела бабочка. Какое-то время она хлопотливо кружилась, затем, видимо, обожгла крыло и тотчас канула в полутьму.
– Как, в сущности, хрупка жизнь. Всякая. И человека, да и человечества… Да, всего человечества, – вслух подумала Зойка.
– Мелкая философия на глубоких местах, – попытался Сергей обратить в шутку ее слова.
– Мелкая, говоришь? У меня в голове до сих пор тот эпизод, который произошел на Земле, в Тристауне, когда мы с тобой познакомились там, на Луне. Помнишь?
– Что касается Тристаунской трагедии, – сказал Сергей, – то я уверен, что люди рано или поздно докопаются до ее сути. Не зря ею занимается авторитетная комиссия.
– Не сомневаюсь, – сказала Зойка, – но я о другом. Ведь человечеству грозила смертельная беда. Представляешь? Весь род человеческий мог погибнуть.
– Тем не менее человечество уцелело. И тому доказательство – мы, его представители, – улыбнулся Сергей. – Сидим у огонька, греемся, рассуждаем о высоких материях.
Он умолк, засмотревшись на ее точеный профиль.
Чуть полноватые губы подрагивали –
– Как ты будешь там один… семь лет… – произнесла Зойка и вздохнула.
– За это время наш парень успеет, чего доброго, в школу пойти, – сказал Сергей.
– У нас будет дочка, – произнесла она с затуманившимися глазами.
– Ты на биоцентр ходила?
– Нет, – покачала она головой, – решила не узнавать, кто у нас будет.
– И правильно, – поддержал ее Сергей. – Пусть будет тайна. С тайной жить интереснее.
Вечер давно наступил. Над ними, совсем невысоко, сияли крупные алмазы звезд. Стало тихо, ветер улегся у их ног, как послушная собака. В кустарнике за поляной протяжно кричала какая-то ночная птица.
– Посмотрим на ночной город? – предложил он и, легко поднявшись, протянул ей руку.
Они подошли к краю пропасти и принялись вглядываться в даль, пытаясь разглядеть в слабо подсвеченном вечернем тумане Пятачок. Теперь отсюда без бинокля можно было разобрать только размытые контуры гигантского купола – защитного поля, покрывающего Пятачок.
Купол был непроницаем для всех лучей, кроме открытых недавно, которые способны пронзать четырехмерное пространство – время, тех самых передающих лучей, лежащих в основе грандиозного Эксперимента.
– Разве защитное поле можно заметить? – удивилась Зойка. – Я всегда полагала, что оно невидимо.
– Ты права, поле невидимо.
– Что же это светится?
– Это мельчайшие капельки тумана, которые зависли близ поля. Они освещены со стороны, потому и заметны.
Он обнял ее.
– Я буду ходить туда часто, как только выдастся свободное время, – прошептала Зойка, не отрывая взгляд от радужно светящейся полусферы. Даже отсюда было заметно, как она велика, как бы подавляла собой окрестные строения.
– Зачем? Раньше чем через семь лет приходить туда бессмысленно, – сказал он.
– Знаю, но ничего поделать с собой не могу. Мне будет все время казаться, что там, на Пятачке, останется частичка твоего существа.
– Сквозь защитное поле ни одна душа не проникнет. Ни один световой квант не просочится, разве что произойдет что-то невероятное.
– И это знаю. Но я издали буду смотреть, я там уже и холм для себя облюбовала. Спасибо, хоть защита прозрачная… – произнесла Зойка.
– Угадай, а что там, вон, у самого горизонта, – указал Сергей на светящиеся параллелепипеды разноэтажных зданий и куполов, образующих единый комплекс.
– Студенческий городок?
– Нет.
Зойка вгляделась.
– Клиника Лагранж!
Об учреждении, которым с недавних пор руководила Женевьева Лагранж, в городе, да и не только в нем, рассказывали чудеса.