Случайный билет в детство
Шрифт:
— Чем это так вкусно пахнет?
— Супом, — говорю ему, — есть будешь?
— Не-а, я дома поел, — махнул рукой Олег, — мама никуда не отпускала, пока тарелку каши не склюю.
Мы прошли на кухню. Я снял крышку с кастрюли и посмотрел внутрь.
— Кажись готово.
Савин тоже заглянул в посудину.
— Что это за варево? Не то ли зелье, которым ты сегодня объелся?
Он принюхался:
— А пахнет! — и махну рукой, — ладно, накладывай. Так и быть, попробую его.
Усаживается за стол и улыбается:
— Может, тоже как шпиён глаголить,
— Ну-ну, хлебай, мечтатель.
Мы быстро опустошили тарелки. Суп, приготовленный без приправ из незамысловатых и доступных продуктов, был вкусен и сытен.
— Уф, здорово! — Олег вытер вспотевший лоб и прокомментировал:
— Ешь — потей, работай — зябни! Вкуснотища! Рецепт у матери узнаешь, или это семейный секрет?
Я улыбнулся, наливая чай.
— Никакого секрета. Рецепт прост — картошка, плавленый сырок, лук, соль по вкусу, и всё.
— И всё? Постой, так это ты варил? — Он взял лежащую на столе записку и пробежал её глазами. Потом поднял на меня взгляд и пробормотал:
— Серый, ты… как… это… а ты кто?
Я рассмеялся:
— Да Вязов я, Вязов. Сергей Вязов.
Савин посмотрел на меня внимательно и начал перечислять, загибая пальцы:
— Драться стал как заправский каратист, по-английски вдруг заговорил, да ещё местную гопоту развёл, сам суп сварил… Ты вчера ещё обычным был, — загнул он все пальцы в кулак, — а сегодня… Что произошло? Скажешь или нет? Или опять забухтишь про желание волшебное?
Я вздохнул. Что ему сказать? Правду? Не поверит всё равно. Сказать — вещий сон увидел, про будущее? Увидел, впечатлился, и бац! — заговорил внезапно по буржуйски. А про приемы, что тогда сказать? По телевизору изучил? В какой передаче, каком фильме? М-да!
— Знаешь, Серёг, — вытирая пот со лба, говорит Олег, — ты на самом деле какой-то другой стал. Мне начинает казаться, что Зеленина права, считая тебя шпионом.
Обалдеть! Ладно, хоть про глаза ничего не говорит. И что в ответ сказать?
— Ты меня раскрыл! — отвечаю ему шуткой и, хлопнув себя в грудь, объявляю, — я Серж Эльмс, агент интеллижен сервис под номером ноль-ноль восемь. И теперь мне придётся тебя убить или завербовать!
— Да ну, шуточки у тебя, — показушно обижается Савин, — ладно я, а вот что ты отцу Зелениной ответишь, если она всё расскажет ему, да ещё записку представит?
Мля! — только и мог я подумать в этот момент. Все знали, что отец Зелениной, был комитетчиком. А здесь пока к таким фактам присматривались. Точно на заметку возьмут, а мой честный рассказ о будущем, в лучшем случае, покатит на психушку. Проблемы у отца будут точно. Как чуял, что шутка очень неудачная была. Остряк хренов.
Мысленно махнул на это рукой — все равно ничего уже не изменишь, а отец Зелениной, надеюсь, может принять всё это за детскую шутку. И раз начал, то продолжаю гнуть свою линию:
— А я не шучу — не успел узнать самую важную тайну…
Савин поднял в удивлении брови. Я смотрел на него, а он, в ожидании продолжения, на меня.
— В нашей школе, я так и не узнал, —
— Клоун ты, а не каратист, — констатирует Олег, — прав Генка Ким, тебе в цирке выступать надо.
— А чо? — чешу я затылок, — мож и вправду, ну эту всю разведку, в клоуны, что ли податься?
Савин крутит у виска, но я сам уже понимаю — надо завязывать. И так дошутился, хорош!
— Ладно, шутки в сторону, что там задали?
— Да ничего почти. Завтра последний день учиться будем. По математике примеры порешать, по русскому ничего, а вот по литре стих выучить. Это для тех, кто оценку исправить хочет. Так Елена Михайловна сказала.
Елена Михайловна Щупко была нашим классным руководителем, она же вела у нас литературу и русский язык.
— А стих какой?
— Как она сказала — на усмотрение, — пожимает плечами Олег, — а там, мол, поглядим, какую оценку в итоге ставить.
Да, бывали у наших учителей такие бзики, но только чтобы вытянуть нас на хорошую оценку в четверти.
Выучить-то выучу, только что учить?
— Сам-то что зубрить будешь?
— Пока не знаю.
Я не помнил, какие у меня были оценки по литературе за седьмой класс. Вообще не помнил оценок в целом. Вроде четверки были, но стоит в дневник глянуть.
— Пойдем в комнату, чего на кухне сидеть?
Зашли в мою комнату. Я достал свой дневник и взглянул на последнюю страницу, где выставлялись итоговые оценки по предметам. Ага, имеются три тройки — английский, русский, физика. Ну, по двум «могучим и великим» все понятно, а вот с физикой у меня в школе были нелады конкретные. Не было понимания этого предмета, хотя после школы, как-то начал вникать в суть. Получилось аналогично английскому языку. Те же электрические цепи с законами Ома для меня стали открытой книгой, после пояснения одного продвинутого парня. Возможно, получится исправить тройку на четвёрку. Надо будет Василия Владимировича спросить на предмет исправления оценки по физике и английскому, а сочинение по русскому языку и литературе мне придется писать.
Олег в комнате даже не присел. Постояв, он заглянул в мой дневник, хмыкнул и пошел в зал. С оценками я разобрался, поэтому тоже направился туда же.
Савин вытащил из мебельной стенки толстый том Большой Советской Энциклопедии и с ней плюхнулся на диван, а я уставился на телевизор. Хм, что говорить? Привык к своей метровой жекашной «соньке». Опять появилось музейное чувство, только уже в своей квартире. Передо мной стоял раритет. Совсем забыл, что у нас имелось такое чудо советской бытовой техники. «Радуга-704» была одним из первых цветных телевизоров. Рука сама потянулась к выключателю. Вообще, процесс включения напоминал своеобразный ритуал — включить стабилизатор, включить телевизор, повернуть ПТК… экран, напоминавший огромный иллюминатор, начинал светиться не сразу, можно чашечку кофе успеть выпить. Зато цветной! Даже в это время цветные телики имелись не у всех. Я уже говорил — дефицит.