Слуга праха
Шрифт:
«Не беспокойся, — сказал Зурван. — Твоя речь отчетлива и понятна. Только это я и хотел узнать. Ты мыслишь, ты обладаешь силой. Думаю, ты самый величайший из ангелов, какого я когда-либо встречал. Никто из тех, кого я вызывал заклинаниями, не был столь могуч».
«Кто же послал меня? — спросил я. — Царь…»
Разум мой неожиданно пришел в смятение, в голове помутилось. Неспособность что-либо вспомнить повергла меня в ужас.
«Вот беда всех духов, из-за нее они остаются слабыми. Бог вселяет в них… неуверенность. И духи не могут обрести достаточно силы, чтобы причинять зло людям. Но ты знаешь, кто тебя послал. Думай! Постарайся найти ответ. Сейчас ты начнешь вспоминать. Но
В голове у меня прояснилось, и по мере того, как гнев постепенно покидал мой разум, будто воздух — легкие при долгом выдохе, я чувствовал себя все лучше. Даже дыхание стало ровнее.
«Ах да, царь Кир. Он отправил меня в Милет, ибо я просил об этом».
«Не трать время на мелочи. Помнишь, о чем я спрашивал? О ногтях, о веках… О деталях, которые всегда на виду. Внутренние органы не имеют значения. Твой дух пребывает в совершенной оболочке. Тебя невозможно отличить от обычного человека. Глупо тратить время и силы на сотворение сердца, легких или крови лишь затем, чтобы ощущать себя живым. Иногда тебе, возможно, понадобится немного крови, чтобы она вытекла из тела, но это пустяки, и потому нет нужды воссоздавать человеческий облик полностью. Ну что, тебе лучше?»
«Лучше? — Я сидел все в той же сгорбленной позе, положив ступню на колено, однако старый мудрец, казалось, не обращал внимания на мое нахальство. — Скажи, каково мое предназначение? Творить добро или зло? Ты назвал меня могущественным ангелом. Так же говорил и царь. Но он упоминал и о демоне. Или он имел в виду кого-то другого?»
Он стоял посреди комнаты — чуть покачиваясь, спокойный и невозмутимый — и, прищурившись, внимательно смотрел на меня.
«Полагаю, ты станешь тем, кем захочешь сам, хотя другие попытаются сделать тебя тем, кем пожелают они. В тебе много ненависти, Азриэль, очень много…»
«Ты прав. Я исполнен ненависти. Стоит вспомнить кипящий котел, и я прихожу в ужас, а потом меня захлестывает ненависть».
«Никто больше не причинит тебе такие страдания. Вспомни, разве ты не воспарил над котлом? Ты чувствовал обжигающее прикосновение кипящего золота?»
Я содрогнулся всем телом и дал волю слезам. Невыносимо было говорить о том, что произошло, и я не желал обсуждать это с ним.
«Лишь мгновение, — ответил я. — Мгновение я ощущал боль и сознавал весь ужас своего положения, понимал, что останусь там и умру. Да, чувствовал… Чувствовал, как оно проникает сквозь покрывавшую меня защитную оболочку, но больно было… Больно было только глазам».
«Понимаю. Что ж, теперь твои глаза в полном порядке. Мне нужна ханаанская табличка, с помощью которой ты был создан. Мне нужен прах».
«А разве они не у тебя?»
«Увы, нет! Проклятье! Их украла шайка разбойников, промышляющих в пустыне. Они примкнули к посланникам Кира, перебили и ограбили всех, у кого было хоть немного золота, скрылись, унеся с собой шкатулку. Они, наверное, приняли кости за золотые слитки. Только одному персу удалось выжить и добраться до ближайшей деревни. Сообщения о случившемся разослали по всем городам. Ты должен разыскать шкатулку с прахом и табличкой и принести мне».
«А я смогу?»
«Конечно. Ты пришел на мой зов. А теперь вернись туда, где была совершена кража или в место, откуда явился сейчас. Видишь ли, сын мой, в этом и состоит секрет магии. Тебе достаточно просто пожелать вернуться. Если разбойники
«Ты хочешь, чтобы я убил их?»
«Разбойников? Да, убей всех. Не прибегая к магии — они этого не стоят, — а их же оружием. Отбери у них мечи и отруби всем головы. А когда увидишь души, покидающие тела, рявкни на них грозно — и они в страхе исчезнут. Поверь, все это не составит тебе труда. Возможно даже, твоя боль поутихнет. Ну, давай. Отправляйся в путь и принеси мне прах и табличку. Поторопись».
Я поднялся.
«Должен ли я повторить, какие слова тебе следует произнести? — спросил он. — Попроси вернуть тебя на место, откуда ты прибыл, и пусть все частички твоей нынешней плоти никуда не исчезают, а ожидают твоего зова, чтобы занять свои места, когда ты достигнешь цели. Ты останешься доволен. Поторопись. По моим расчетам, ты вернешься к вечеру, когда я буду ужинать».
«Мне что-либо угрожает?»
Он пожал плечами.
«Только моя насмешка, если позволишь им испугать тебя и проиграешь».
«С ними могут быть могущественные духи?»
«С пустынными разбойниками? Никогда! Послушай, тебе понравится это приключение. Ах да, забыл сказать: как только соберешься в обратный путь, обязательно сделайся невидимым. Разбойники будут мертвы, и ты спрячешь шкатулку внутри своего бесплотного тела. Я не хочу, чтобы ты входил сюда как обычный человек со шкатулкой в руках. Тебе следует научиться передвигать предметы усилием мысли. И еще. Если тебя кто-то заметит, ничего страшного. Не обращай внимания. Прежде чем человек поймет, что именно видел, ты будешь недосягаем. Ну, поторопись».
Я встал и, слыша рев ветра в ушах, мгновенно перенесся в маленькую палатку посреди пустыни, где и появился во всей красе перед компанией бедуинов, сидевших вокруг огня.
При виде меня они с криками вскочили на ноги и выхватили мечи.
«Вы украли прах? — спросил я. — Вы убили подданных царя?»
За всю мою смертную жизнь мне не доводилось испытывать такое удовольствие, никогда прежде я не ощущал такую удаль и свободу. Скрипя зубами от переполнявшего меня восторга, я забрал меч у одного из бедуинов и с невыразимой легкостью разрубил их на куски, одного за другим. Я сносил им головы, отсекал руки, ноги… Наконец все было кончено, я остановился и взглянул на огонь, а потом шагнул в него и вышел невредимым — пламя не причинило вреда ни телу, ни лицу: я по-прежнему выглядел обыкновенным человеком. Громкий радостный вопль вырвался из моей груди и, наверное, донесся до самого ада. От счастья со мной едва не случилась истерика.
В воздухе стоял запах пота и крови. Один из бедуинов вдруг забился в предсмертной агонии, но тут же затих. Внезапно полог распахнулся, и на меня набросились еще два вооруженных бедуина. Схватив одного, я без труда свернул ему шею и оторвал голову. Второй рухнул передо мной на колени, однако и его ждала та же участь. За стенами палатки слышались крики верблюдов и громкие голоса людей.
Внутри не осталось никого живого. Осмотревшись, я заметил в углу груду грубых шерстяных одеял. Откинув их, я увидел шкатулку с прахом и заглянул внутрь. Должен признать, зрелище оказалось не из приятных. Я словно вновь пережил момент своей смерти. Прах был на месте.