Слуги Государевы
Шрифт:
Собрали недорослей дворянских в Москве, на подворье князей Мещерских. Кое-кто и из иноземцев присутствовал. Видно тож на службу определять. Всего человек пятьдесят. А набрать надобно десять капитанов, десять поручиков, десять прапорщиков (по одному на роту), одного поручика-квартирмейстера и одного адъютанта. Полковник был — князь Никита, подполковник сказали приедет, а маеор имелся. Он-то и вышел. Глянул строго, но весело. Лет ему сорок-сорок пять, на вид — воин бывалый. С сильным акцентом говорить начал, но по-русски. Перво-наперво к Афанасию Хлопову прицепился:
— А ты
— Это мой слуга! — Сафонов сразу заступился за него.
— Погоди, барин, я сам за себя постоять могу! — МакКорину (а это был, конечно, он) крикнул Афанасий, — Ты прежде чем лаять попусту, спытай меня!
— Спытай! — передразнил Дуглас, с интересом разглядывая крепкого старика. — когда я служил у испанцев, сказку они мне рассказывали. Один благородный идальго написал. Видели бы вы испанцев — закатил глаза, — они все сплошь благородные, хоть и католики. Так вот, был там, значит, у них рыцарь по имени дон Кихот, а у него оруженосец толстяк. Как звали, не помню. Толку от него было мало. Да, на осле ездил. Ты, случаем, старик не на осле сюда пожаловал?
— Все лаешься, — покачал головой Афанасий. — Нет, чтоб делом заняться.
— Делом, говоришь. — задумался шотландец. Согласился. — Ну ладно, выходи вперед.
Афанасий вышел из строя. Недоросли по сторонам раздвинулись, круг образуя.
МакКорин и Хлопов друг против друга встали. Роста одинакового. В плечах широки. Только разница в годках. Лет двадцать. А так даже похожи. Маеор палаш из ножен вытащил, Афанасий саблю.
— Татарская, что ль? — поинтересовался с усмешкой Дуглас.
— А сщас узнаешь! — Старик нанес первый удар.
— Вжых! — скрестилась сталь. Шотландец отбил. И завертелась круговерть. Афанасий рубил слева, справа, сверху. Напирал. Дуглас отбивал сначала легко. Частота ударов возрастала. МакКорин попытался сам перейти в атаку. Теперь Хлопов защищался.
— Вжых! Вжых! Вжых! — сыпались искры. Обманный выпад Дугласа. Отбит. Еще. Отбит. Афанасий сам хитрым приемом чуть не зацепил шотландца. Клинок искривленный у самого лица просвистел. Едва отразил его МакКорин.
— Стоп! — крикнул. Остановились оба. Запыхались. Пот градом катился. У Афанасия вся рубаха на спине взмокла.
— Довольно, старик. — шотландец исподлобья смотрел. Насупившись. Потом вдруг улыбнулся широко, все морщины расправились. — Хороший ты боец! Годен. Если еще и с конем обращаться умеешь…
— Доводилось! — Афанасий тоже улыбался. — Через всю Россию. До самого Китая и обратно верхами проехали. Да и там с манжурами повоевать довелось. А они, скажу тебе, конники знатные.
— До Китая? — удивился Мак Конин. — Слыхать слыхал про такой. Где-то на краю света, сказывали.
— Во-во. Только не света, а России.
— Ну так это оно и есть! Ладно, старик, годен! — маеор палаш в ножны закинул. — А что твой идальго, тоже так умеет? Научил поди?
— Опять лаешься? — укоризненно сказал Афанасий. — Слова какие-то басурманские говоришь.
— Да, нет. — махнул рукой маеор. И пояснил. — Идальго это дворянин по-испански. Я тоже идальго. Я никого не оскорбляю. Не имею такой привычки.
— А ты спытай его? — невозмутимо ответил Афанасий.
— Нет, — покачал головой шотландец, — мне и тебя хватило.
К недорослям повернулся. Нашел Сафонова глазами. Потом на соседа его посмотрел. Ничего мальчишка. Крепкий такой, высокий. Глаза серые смотрят прямо. Без страха.
— Ты кто? — пальцем ткнул.
— Петр Иванов сын Суздальцев. Сын дворянский. — ответил.
— Хорошо, сын дворянский. Вот и сразись с товарищем своим боевым, что рядом стоит. Только предупреждаю, без крови! Как скажу: «Стоп!», значит: «Стой. Где стоишь!». Понятно?
— Да! — ответили разом.
Начали. Снова сталь схлестнулась смертоносная. Петька рубил с азартом, наступал, Андрей больше отбивался. Но ловко. После сам принялся наносить удары. Шотландец с Афанасием любовались бойцами. Старик переживал, понятно, за барина своего. Сцепились рукоятями.
— Stop! — прозвучало.
— Ты хорошо дерешься! — прошептал Петька, тяжело дыша.
— По-моему, ты лучше. — отвечал Андрей, тоже запыхавшись.
— Не думаю. Сдается, ты бы победил, не останови он нас!
— А мне думается, ты! — расцепились.
— Ну вот, испытали. — заключил маеор. — Оба годятся. Ладно, вы покамесь отдыхайте, займусь остальными.
Так и записали в полк и Петра Суздальцева и Андрея Сафонова. Поручиками. А Хлопова, буде он не сын дворянский, в вахмистры назначили.
Всем быстро переодеваться приказали… Кафтаны выдали однобортные синего цвета. Застегивается у пояса. А пуговицы позолоченные. Под ним камзол лосиный носят, без воротника, узкая оторочка красного цвета, подбит, как и кафтан красным. Рубашка белая. На шее бант белый крестом повязан. Сапоги с раструбами. Штаны лосиные на три вершна пониже колен пуговицами медными застегивались. Шпоры медные. Для пешего строя — башмаки дали и чулки зеленого цвета. На голову черная шляпа с позументом по краям и перья, плюмаж называется. Епанча темнозеленая карамзеем подбита, на крючке медном, с воротником и капюшоном небольшим. Длиной до колена. У всех волосы длинные. Шарфы выдали трехцветные. У обер-офицеров серебряные с позолочеием, у маеора и других, кто постарше чином — с золотом. Шарф велено носить через правое плечо, завязывая кисти у темляка.
Сабли отобрали, заместо них шпаги дали. Седла приказали немецкие одеть. Афанасий погоревал, да сбегал на улицу, кому-то старые седла продал быстро. Не пропадать же добру. А так два рубля барину отдал. На седле два пистолета крепятся. В чушках. Хлопову еще и фузею выдали, а к ней лядунку с зарядами.
— Бередейка, по-старому. — догадался. Все это на широких ремнях положено на спине возить. Офицерам протазаны выдали.
— Как бердыш стрелецкий! Иль алебарда по-иноземному. — пояснил опять Афанасий. — Токмо зачем она вам?