Слуги паука 3. Время полной луны
Шрифт:
— Ты что?!— удивленно воскликнул он, потирая больное место.
— Запомни,— она мстительно сжала кулачки,— еще одна прозрачная девка, и я ей,— тут она осеклась, сообразив, что угроза ее по отношению к бесплотному призраку должна выглядеть достаточно нелепо,— и я тебе глаза выцарапаю!
Конан опешил:
— Да что ж я без глаз делать стану?
— Мне ты и такой сгодишься,— нашлась она,— зато на других пялиться не будешь!
Глор отыскался неподалеку. Его неестественно выгнутая шея все еще держала на себе уродливую голову с размозженным
— Он мертв? — спокойно спросил Конан.
— Он мертв,— так же спокойно ответил Мэгил.
Трупик Фана, обнаружившийся тут же, казался крошечным по сравнению с телом уничтоженного им гиганта. Они решили похоронить его здесь же, прямо на месте гибели.
— Как странно,— задумчиво произнес киммериец, укладывая на могилу последний слой дерна,— он был законченным трусом, скисающим при первой же опасности, когда был человеком, и лишь теперь оказался способным на поступок.
— Так эта птица… — удивленно протянула Милла, да так и не закончила фразы.
— Да,— кивнул киммериец,— в ней жила человеческая душа.
— Что ж,— Мэгил устало вздохнул,— смерть достаточно серьезная встряска.— Зачастую лишь она помогает понять человеку, что жил он не так. К сожалению, в большинстве случаев это происходит слишком поздно, когда поправить уже ничего нельзя.— Он помолчал.— В каком-то смысле Фабиану повезло: ему позволили заглянуть в чертоги Смерти, дали время на раздумье и предоставили шанс. Он ведь не сразу постиг смысл происшедшего с ним, но Рамсис своей жестокостью избавил его от последних колебаний, и он смог, пусть в облике птицы, стать, наконец, человеком. Слишком многим из людей этого так и не удается сделать.
Ночь опустилась на степь и черным бархатным пологом, усыпанным бриллиантовой россыпью звезд, укрыла небо. Трое сидели у костра, на котором жарилась туша добытой Конаном лани. Сок капал в огонь, распространяя нежный аромат почти готового яства.
— Как странно устроена жизнь,— прервал наконец тишину Мэгил,— слабый человек нашел-таки способ отомстить за себя могучему демону.
— Э, нет, жрец,— Конан упрямо помотал головой,— никакая месть не заставит человека расстаться с жизнью. Только любовь.
— Что ты хочешь сказать? — не понял жрец.
Он удивленно уставился на варвара, никак не ожидая от него подобных рассуждений.
— А между тем все очень просто,— усмехнулся киммериец, подбрасывая дров в костер.— Я хочу сказать, что он запоздало, но все-таки почувствовал, что такое любовь,— сказал Конан и, видя недоумевающее лицо жреца, добавил: — Ты просто не знаешь, но именно Зита привела его в ту ночь в дом, но, одурманенные влиянием Незримого, они убили друг друга…
— Что ж, быть может, ты и прав.
Конан подошел к устроенному между камнями подобию очага и, отрезав ломоть сочного мяса, попробовал его и остался доволен. Тогда он снял с огня деревянный
— Так ты был знаком с ней? — неожиданно спросила девушка, все это время молча прислушивавшаяся к их разговору.
От неожиданности киммериец вздрогнул и едва не уронил на землю уже отрезанный кусок.
— Ну конечно,— удивленно ответил он,— я ведь уже говорил.
Он бросил Мэгилу ломоть мяса, и тот ловко поймал его.
— И как…— Милла закусила пухлую губку,— как близко ты был знаком с ней? — вкрадчиво спросила она и встала, подбоченившись.
— Да никак,— киммериец расхохотался,— она ведь была подружкой Фабиана.
— Не лги мне, киммериец!— продолжала миниатюрная девушка, угрожающе наступая на гиганта-варвара.— Чего бы ради тогда она стала тыкаться в тебя своим полупрозрачным рыльцем?
— Да послушай же, девочка!
Конан подхватил Миллу на руки, и она заколотила маленькими кулачками по его могучим плечам. Тогда он, смеясь, прижал ее к себе, да не рассчитал, и оба повалились в траву. Некоторое время Мэгил слышал шум борьбы, который постепенно становился все тише. И тогда он подумал об обете безбрачия, который добровольно брали на себя все, кто решался посвятить свою жизнь служению Митре, хотя такой обет и не запрещал человеку иметь подругу… Или подруг. В этом не было беды… До определенного времени. Опасность заключалась в том, что всякие отношения накладывают на человека обязанности, и как только личная жизнь вступает в конфликт с долгом, жди беды!
— Никому не отдам!— словно в подтверждение его мыслей, раздалось из темноты.
Нет, такая любовь нам не нужна! Жрец покачал головой и вновь погрузился в размышления.
Глор и Кэрдакс… Стражи Врат Вечности… Как ни старался, но ничего, кроме туманных легенд и смутных преданий, Мэгил припомнить так и не смог. Конечно, вернувшись в Шадизар, он постарается разузнать все, что только сможет, о Вратах Вечности и грозных Стражах, а пока остается лишь удивляться, что всё это оказалось не бабушкиными сказками. С другой стороны, он не мог поручиться за то, что это действительно были Глор и Кэрдакс. Правда, он сам своим магическим зрением видел, как Сет вдохнул жизнь в Глора, а появившемуся чуть позже Митре не оставалось ничего иного, как то же самое проделать с Кэрдаксом, но кто знает… Боги способны оживить и чучела. На то они и боги!
Жрец посмотрел на полную луну, освещавшую землю мягким серебряным светом, и вдруг вспомнил свой поединок с колдуньей и то, сколько сил он ему стоил. Было просто поразительно, как лихо она все предусмотрела, в то время как сам он во многом ошибался… И обряд, длившийся семь дней, был действительно рассчитан на запугивание, но вовсе не Мелии, как они считали вначале, а оболваненной толпы упившихся придурков на площади, чтобы легче было выкачать из них силы, порожденные жестокостью, страхом, гневом и ненавистью… Злые силы.