Слуги правосудия

Леки Энн

— Уже утро. — Но она больше не спорила.

Она не настолько глупа, чтобы обыскивать меня во сне. Она понимает, как это опасно.

И она не застрелит меня, пока я сплю, хотя это простой и действенный способ избавиться от меня. Во сне я была бы легкой мишенью для пули, если бы не развернула свою броню сейчас и не оставила ее в таком положении.

Но в этом не было необходимости. Стриган не станет в меня стрелять, по крайней мере пока не получит ответы на множество своих вопросов. Даже после этого не станет. Я — слишком хорошая загадка.

Когда я проснулась, Стриган

не было в главной комнате, но дверь в ее спальню была закрыта, и я предположила, что она либо спит, либо пожелала уединиться. Сеиварден бодрствовала, уставившись на меня, ерзая, потирая руки и плечи. Неделей раньше мне приходилось силой удерживать ее, чтобы она не расцарапала себя до крови. Ей стало гораздо лучше.

Коробка с деньгами лежала там, где ее оставила Стриган. Я проверила (осталась нетронутой) и убрала ее, а потом защелкнула рюкзак, размышляя о том, что делать дальше.

— Гражданин, — сказала я Сеиварден, отрывисто и властно. — Завтрак.

— Что? — Она так удивилась, что на мгновение перестала шевелиться.

Я приподняла уголок губы, самую малость.

— Попросить доктора проверить твой слух? — Струнный инструмент лежал рядом со мной, там, где я положила его вечером накануне. Я взяла его и прикоснулась к пятой струне. — Завтрак.

— Я не слуга тебе, — возразила она. С возмущением.

Моя презрительная усмешка стала чуть-чуть шире.

— А кто ты?

Она замерла, лицо исказилось от гнева, а затем стало ясно, что она судорожно ищет ответ. Но этот вопрос оказался очень трудным для нее. Ее уверенность в собственном превосходстве, очевидно, получила слишком серьезный удар, чтобы разобраться с этим прямо сейчас. Казалось, она не в состоянии найти ответ.

Я склонилась над инструментом и стала подбирать мелодию. Я ожидала, что она так и будет сидеть на месте, насупившись, пока голод не заставит ее приготовить еду себе. Или может быть, с большой задержкой найдет что мне ответить. Я почти надеялась, что она на меня замахнется, чтобы ответить ей, но, возможно, она все еще была под воздействием того, что Стриган дала ей прошлой ночью, пусть и незначительным.

Дверь спальни Стриган отворилась, и она вошла в главную комнату, остановилась, сложив на груди руки, и приподняла бровь. Сеиварден не обращала на нее внимания. Никто из нас не произнес ни слова, и через пять секунд Стриган повернулась и пошла в кухню, где открыла шкаф.

Он был пуст. О чем я знала еще накануне вечером.

— Ты меня подчистила, Брэк из Джерентэйта, — сказала Стриган без всякого возмущения. Словно это показалось ей почти забавным. Голод нам практически не грозил: здесь даже летом снаружи будто в хорошем холодильнике и в неотапливаемом хранилище полным-полно еды. Нужно было лишь принести что-нибудь и разморозить.

— Сеиварден. — Я говорила небрежно-высокомерным тоном, который слышала от самой Сеиварден в далеком прошлом. — Принеси еды из хранилища.

Она застыла, а затем, пораженная, прищурилась.

— Да кого ты, блин, из себя корчишь?

— Следи за своей речью, гражданин, — осадила ее я. — Могу задать тебе тот же вопрос.

— Ты… ты невежественное ничтожество! —

Вспышка ярости едва не заставила ее вновь разрыдаться. — Ты думаешь, что лучше меня? Да тебя едва ли можно считать человеком. — Она сказала это не потому, что я — вспомогательный компонент. Я совершенно уверена, что она еще не поняла. Она сказала это потому, что я не радчааи, и еще потому, что некоторые мои имплантаты, общепринятые кое-где за пределами пространства Радча, в глазах радчааи ставили под сомнение мою принадлежность к людям. — Меня не воспитывали как твоего слугу.

Я могу двигаться очень, очень быстро. Моя рука пролетела половину расстояния, прежде чем я осознала свое намерение тронуться с места. Ничтожная доля секунды, когда я, возможно, могла сдержаться, миновала, и мой кулак врезался в лицо Сеиварден слишком быстро, чтобы на нем успело отразиться удивление.

Она упала спиной на свою постель и лежала без движения, из носа хлынула кровь.

— Он мертв? — спросила Стриган с умеренным любопытством, все еще стоя на кухне.

Я сделала неопределенный жест.

— Ты доктор.

Она подошла к лежащей без сознания, истекающей кровью Сеиварден. Посмотрела на нее.

— Не мертв, — объявила она. — Но мне бы хотелось убедиться, что сотрясение не обернется чем-нибудь похуже.

Я смиренно пожала плечами.

— Как пожелает Амаат, — сказала я, надела куртку и вышла из дома, чтобы принести еды.

ГЛАВА 6

На Шиз’урне, в Орсе, Семь Исса «Справедливости Энте», которая сопровождала лейтенанта Скаайат к Джен Шиннан, сидела со мной на нижнем уровне дома. Помимо указания принадлежности к подразделению у нее есть имя — но я им никогда не пользовалась, хотя и знала его. Даже лейтенант Скаайат обращалась к отдельным людям-солдатам, находящимся под ее командованием, просто «Семь Исса». Или по индивидуальным номерам.

Я вынесла доску и шашки, и мы сыграли молча две партии.

— Неужели ты не позволишь мне выиграть один-два раза? — спросила она, когда вторая партия закончилась. Прежде чем я успела ответить, с верхнего этажа донесся глухой стук, и она усмехнулась. — Похоже, чопорный лейтенант может в конце концов расслабиться! — Она бросила на меня взгляд, призывая улыбнуться шутке, разделить ее изумление контрастом между обычным для Оун тщательным соблюдением установленных норм и правил и тем, что, очевидно, происходило наверху между ней и лейтенантом Скаайат. Но не успела Семь Исса договорить, как ее улыбка увяла. — Извини. Я ничего такого не имела в виду, просто мы…

— Я знаю, — сказала я. — Я не обиделась.

Семь Исса нахмурилась и нерешительно махнула левой рукой в перчатке, пальцы которой по-прежнему неловко сжимали полдюжины шашек.

— У кораблей есть чувства.

— Да, конечно. — Без чувств попытка принять мелкое решение приводила к мучительному сравнению бесконечной совокупности незначительных вещей. Гораздо легче справляться с ними, чувствуя. — Но я не обиделась.

Семь Исса опустила взгляд на доску и сбросила шашки, которые держала, в одно из ее углублений. Посмотрев на них немного, она подняла глаза.