Слуги правосудия
Шрифт:
— Ты удивилась, когда увидела, что я поладила с ребенком. Это не должно было тебя удивить. Ты думаешь, что у радчааи нет детей или они не любят своих детей? Ты думаешь, они реагируют на детей не так, как почти все люди?
— Как добродетельно!
— Добродетель — вовсе не простая штука, и она не существует сама по себе, совершенно отдельно от всего остального. — Добро неизбежно влечет за собой зло, и две стороны этого диска не всегда четко помечены. — Добродетели можно обратить на службу любой выгодной тебе цели. Тем не менее они существуют и будут влиять на твои действия.
Стриган фыркнула.
— Твои слова пробуждают во мне ностальгическую тоску по пьяным философским разговорам моей юности. Но мы говорим здесь не об абстрактных понятиях, это вопрос жизни и смерти.
Мои шансы получить то, за чем я пришла, таяли на глазах.
— Впервые вооруженные силы Радча сеяли смерть в невообразимых масштабах без последующего возрождения. Безвозвратно отсекали любую возможность, что содеянное ими приведет к добру. Это повлияло на всех, кто там был.
— Даже на корабли?
— На всех. — Я ожидала очередного вопроса или злобно-насмешливого: «Мне не жаль тебя», но она просто сидела и молча смотрела на меня. — Вскоре после этого впервые попытались установить дипломатический контакт с Пресгер. И именно тогда, я думаю, началось движение за замену вспомогательных компонентов солдатами-людьми.
В этом я была уверена лишь до некоторой степени, поскольку большая часть подготовительной работы, должно быть, проводилась скрытно.
— Зачем бы Пресгер связываться с Гарседдом? — спросила Стриган.
Она, безусловно, видела мою реакцию на свой вопрос — почти прямое признание, что у нее есть пистолет; и она должна была понимать, о чем скажет мне это признание. Она не задала бы этого вопроса, если бы не видела пистолета, не изучила его внимательно. Те пистолеты поступили от Пресгер, гарседдиане имели дело с пришельцами, кто бы ни проявил инициативу в установлении контакта. Это-то мы и узнали от пленных представителей. Но я сохраняла невозмутимость.
— Кто знает, почему Пресгер делают то или иное? Но Анаандер Мианнаи задавала себе тот же вопрос: почему Пресгер вмешались? Не потому, что они захотели что-то, что было у гарседдиан, ведь они могли просто взять все, что хотели. — Хотя я знала, что Пресгер заставили гарседдиан заплатить, и преизрядно. — А что, если Пресгер решили уничтожить Радч? Действительно уничтожить его? И Пресгер имели такое оружие?
— Ты говоришь, — сказала пораженная Стриган, не веря тому, что услышала, — что Пресгер снабдили гарседдиан этим оружием, чтобы заставить Анаандер Мианнаи пойти на переговоры?
— Я говорю о реакции Мианнаи, о ее мотивах. Я не знаю и не понимаю Пресгер. Но полагаю, что если бы Пресгер хотели кого-то заставить, то это было бы совершенно очевидно. Без всяких тонкостей. Я думаю, было нечто вроде предложения. Если, конечно, вообще было.
— Все это — предположение.
— Они ведь пришельцы. Кто их поймет?
— Ничто из того, что ты в состоянии сделать, — сказала она после пяти секунд молчания, — не сможет ничего изменить.
— Это, наверное, правда.
— Наверное.
— Если
Стриган нахмурилась.
— А сколько отказались?
— Четверо.
— Четверо. Из?..
— Из тысяч. — Только на каждой из «Справедливостей» в те дни были сотни офицеров вместе с их капитанами, и дюжины нас тоже были там. Прибавьте «Милосердия» и «Мечи» с меньшими экипажами. — Преданность, длительная привычка послушания, желание мести — да, даже те четыре смерти удержали всех остальных от такого радикального выбора.
— Там было достаточно таких, как ты, чтобы справиться, даже если отказались бы все.
На это я ничего не ответила, ожидая, пока у нее не изменилось выражение лица, что означало: она дважды подумала над тем, что сказала. Потом я произнесла:
— Думаю, это могло закончиться по-другому.
— Ты не одна из тысяч! — неожиданно яростно выпалила Стриган, подавшись вперед.
Сеиварден, вздрогнув, очнулась ото сна и уставилась на Стриган встревоженным, затуманенным взором.
— Никто больше не стоит перед выбором, — сказала Стриган. — Никто за тобой не пойдет. И даже если бы пошел, одной тебя недостаточно. Даже если тебе удастся зайти так далеко, что ты встретишься лицом к лицу с Мианнаи — с одним из тел Мианнаи, — ты будешь одинока и беспомощна. Ты погибнешь, ничего не достигнув! — Она хрипло выдохнула. — Забери свои деньги. — Она махнула рукой в сторону моего рюкзака, подавшись к скамье, на которой я сидела. — Купи землю, купи комнаты на базе, черт, купи базу! Живи жизнью, в которой тебе отказали. Не жертвуй собой зря.
— К какой мне ты обращаешься? — спросила я. — Какую из жизней, в которых мне было отказано, ты для меня предназначаешь? Нужно ли мне будет посылать тебе ежемесячные отчеты, чтобы ты была уверена, что одобряешь мой выбор?
Это лишило ее дара речи на целых двадцать секунд.
— Брэк, — произнесла Сеиварден, словно пробуя это имя на вкус, — я хочу уехать.
— Уже скоро, — ответила я. — Потерпи.
К моему крайнему удивлению, она не возражала, просто оперлась на скамью и обхватила руками колени.
Стриган с любопытством посмотрела на нее, а затем повернулась ко мне.
— Мне нужно подумать.
Я выразила движением руки согласие, она поднялась и, войдя в свою комнату, закрыла дверь.
— Что с ней не так? — спросила Сеиварден, явно без всякой иронии. В голосе прозвучало лишь легкое высокомерие. Я не ответила, а только посмотрела на нее, не меняя выражения лица. На щеке постепенно бледнел отпечаток одеяла, а одежда, нильтианские штаны и стеганая рубашка под курткой нараспашку, была измятой и бесформенной. За последние несколько дней регулярное питание и отсутствие кефа придали ее коже более здоровый вид, но она по-прежнему выглядела худой и утомленной. — Зачем ты с ней возишься? — спросила она меня, не придав никакого значения тому, как внимательно я ее осмотрела. Словно что-то изменилось и она и я неожиданно стали товарищами. Приятелями.