Слуги света, воины тьмы
Шрифт:
В эти мгновения он мог забыть об ответственной должности председателя совета. Конечно, без его железной руки остальные члены совета развязали бы между собой открытую гражданскую войну. Как они говорили, Беал являлся необходимым злом.
Всем телом он впитывал силу из воздуха и наслаждался моментами покоя. Но вот впереди показалась цель, и сладостные мгновения истекли.
Он похлопал по плечу Ури, сидевшего на месте второго пилота, и указал вниз.
На скалистом уступе на тысячу метров ниже стоял укрепленный замок с высокими шпилями и витражными окнами. Такому замку самое место
— Le Chateau de Douleur Delicieux, — проговорил Беал в микрофон.
Самоанец нахмурился. Он явно подзабыл французский.
— Замок Сладкой Боли? — немного подумав, перевел он.
— В Средние века здесь было аббатство. Мы перестроили монашескую обитель и разместили здесь наше кондитерское производство.
Ури хмыкнул. Он плохо переносил полет.
Беал с радостью взял самоанца к себе в услужение: тот был непревзойденным разведчиком-оперативником. К тому же Беал знал, что Ури является частью какого-то хитрого замысла Селии, и ждал возможности раскрыть ее предательство. Слишком долго она таилась в тени семейства и накапливала силу.
Золотые орлы поравнялись с вертолетом. Они держались на почтительном расстоянии от мощных винтов.
Беал улыбнулся, увидев хищных птиц, словно бы взявших на себя роль его эскорта. Птицы… Только они никогда не предавали его.
Господин Всего Летающего сосредоточился.
Вертолет сбавил высоту и завертелся в холодном нисходящем потоке воздуха.
Ури вцепился в лямки ремней безопасности.
Беал убрал руки с панели управления. Вертолет снижался к скалам. Мимо с головокружительной скоростью проносились гранит, лед и небо.
Беал расхохотался и выжал рычаг до упора. Нос вертолета поднялся, машина совершила разворот и мягко, словно перышко, приземлилась на площадку возле стен замка.
— Скоро ты перестанешь сомневаться в моем мастерстве маневрирования, — заверил Беал Ури, надеясь, что тот понял двусмысленность высказывания.
— Да, сэр, — отозвался Ури и расправил складки на черном плаще.
Беал обернулся и заглянул внутрь грузового отсека. Там лежали холщовые мешки, упакованные в пластик.
— Пригляди за бобами, — распорядился он. — Позаботься, чтобы к ним не прикасалась рука человека.
Ури ответил легким поклоном, и Беал заметил, что вместо изумрудного черепа на его галстучной заколке сверкает голубой сапфир в виде звездочки. Ничего страшного, что знак такой крошечный. Со временем Ури научится любить его так же сильно, как прежнюю госпожу.
Беал снял темные очки и осмотрел себя с головы до ног. Черная кожаная куртка, небесно-голубая рубашка, начищенные до блеска ботинки. При общении с подчиненными внешний вид был крайне важен.
Он спрыгнул на площадку.
Главный кондитер ждал его. Худой, как скелет, лысый, со сбритыми бровями — чтобы в творения его рук не попало ни единого волоска. Одет кондитер был в черную сутану католического монаха, но у него не было ни распятия на груди, ни четок в руке. Только на шее висел на серебряной цепочке прозрачный камень цвета морской волны.
— Милорд, мистер Буан.
Главный кондитер опустился на колени и поцеловал перстень Беала.
Беал вытерпел это
— Все готово?
Главный кондитер вздрогнул, словно его ударили.
— Да, милорд. Кроме бобов. У нас нет такого количества плодов серебряной пальмы.
— Я их привез.
Главный кондитер поднялся и тихо пробормотал что-то вроде благодарственной молитвы. Он широко раскрыл глаза, глядя на Ури, вытаскивающего упаковки из грузового отсека вертолета. В каждой из них содержалось сто мешков с двадцатью галлонами бобов какао. [34]
— Они подготовлены?
34
Серебряная пальма — почти исчезнувший подвид более распространенного вида какао (Theobromia cacao). Это дерево произрастает только высоко в Андах, его крайне трудно выращивать, и его плоды используются исключительно для церемоний поклонения мезоамериканским богам. Конкистадор Эрнан Кортес однажды тайком выпил глоток напитка из бобов серебряной пальмы. Судя по рассказам его офицеров, он заявил, что все остальные сорта какао в сравнении с этим — просто грязь. (Руководство Готорна по растениеводству в Новом Свете и за его пределами. 1897 (Собрание редких книг библиотеки института Тейлора, Оксфордский университет)).
— Ферментированы и высушены под экваториальным солнцем, — кивнул Беал.
Главный кондитер повернул к замку. Беал с Ури последовали за ним и, миновав подъемную решетку, оказались в вестибюле. Здесь голову кружили ароматы густого сливочного масла и ванили с примесью имбиря, миндаля и перечной мяты. От этого обонятельного соблазна кожа покрывалась пупырышками. Беал усмехнулся, поняв, что все готово к запуску полномасштабного производства.
В мельничном цехе из стальных бункеров какао-бобы вываливались на вертящиеся дробильные валки. Рабочие в розовых комбинезонах вскрывали мешки и осторожно выкладывали их содержимое в бункер.
Сначала машина сняла с бобов кожуру, затем они поступили в дробильные камеры. С другой стороны из машины вытекла коричневая жижа, пахнувшая дымком и лимоном, — сок какао. Его собрали в серебряный сосуд. Главный кондитер взял этот сосуд и унес в следующий цех.
Этот цех разместился в бывшей часовне. Здесь было жарковато, и Беал снял куртку. Сквозь витражные окна проникал красноватый солнечный свет. Со стропил свисали десятки шелковых трубок; все они внизу были крепко перевязаны.
Два помощника наполнили одну из трубок соком какао и подвесили. Из коридора в цех вошел хор мальчиков и спел две песни в честь длинных какао-колбасок. Песни именовались «Гимн темной сладости» и «Напев ромово-сахарной феи».
На поверхности шелка появились бусинки масла, оно начало капать в хрустальные чаши. Это было масло какао.
Беал вытащил сигарную коробку и открыл ее. В коробке лежали высушенные кроваво-красные цветы.
— С полей леди Селии, — сказал он, протягивая коробку главному кондитеру. — Истолки их и добавь порошок к маслу.