Слуги Темного Властелина

Бэккер Р. Скотт

Найюр усмехнулся. Он только теперь заметил, что у Ксуннурита недостает двух пальцев на левой руке. Этот глупец небось и из лука-то стрелять не может!

– Мой якш – одно дело, Ксуннурит, а подножия Хетант – совсем другое!

– Ах, вот как? То ли говорят нам хранители легенд?

Найюра потрясла не столько изворотливость этого человека, сколько то, что он его, оказывается, недооценил.

Глаза Ксуннурита вспыхнули торжеством.

– Нет! Хранители говорят, что битва – наш очаг, земля – наша жена и небо – наш якш. Нас все равно что изнасиловали,

и это так же верно, как если бы Конфас отымел наших жен или разбил камень нашего очага. Нас опозорили. Унизили. Обесчестили! Так что нам не до хитрых расчетов, утемот.

– А как насчет нашей победы над фаним при Зиркирте? – осведомился Найюр. Большинство присутствующих были при Зиркирте восемь лет тому назад, где Найюр своей рукой поверг кианского военачальника Хасджиннета.

– А при чем тут Зиркирта?

– Вспомни, как долго отступали племена перед кианцами! Как долго мы старались их обескровить, прежде чем наконец сломали им хребет!

Он одарил Ксуннурита мрачной улыбкой, той, от которой его жены обычно ударялись в слезы. Король племен напрягся.

– Но тут…

– Тут – дело другое, так, Ксуннурит? Как же может битва быть подобна якшу – и при этом не быть подобна другой битве? При Зиркирте мы положились на терпение. Мы выжидали, и дождались своего часа, и наголову разбили сильного врага!

– Но тут дело не просто в выжидании, Найюр, – вмешался третий голос. То был Окнай Одноглазый, вождь могущественных племен мунуатов из внутренних земель. – Весь вопрос, сколько нам придется ждать. Скоро начнется засушливое время, тем из нас, кто живет в сердце степей, пора будет гнать стада на летние пастбища.

На это замечание многие отозвались одобрительными возгласами, как будто то была первая разумная вещь, сказанная за все время.

– В самом деле, – добавил Ксуннурит, ободренный неожиданной поддержкой. – Конфас явился тяжело нагруженным, обоз едва ли не больше всего его войска. Сколько нам придется ждать, пока твои олени и шакалы не источат им сердце и брюхо? Месяц? Два? А может быть, все полгода?

Найюр погладил свою бритую макушку, обвел взглядом враждебные лица окружающих. Он понимал их заботы, потому что это были и его заботы тоже. Длительное отсутствие сулило немало опасностей. Оставленные без присмотра стада – это волки, болезни, голод. А если добавить к этому угрозу восстаний рабов, измены жен, а для племен, живущих вдоль северных границ степей, таких, как его собственное, еще и нападения шранков, – любой захочет вернуться как можно скорее!

Найюр понял, что Ксуннурит вовсе не навязал остальным вождям идею напасть немедленно. Несмотря на то, что все они знали, что торопливость – проклятие мудрости, им хотелось побыстрее покончить с войной, куда сильнее, чем тогда, под Зиркиртой. Но почему?

Все глаза были устремлены на него.

– Ну? – спросил Ксуннурит.

Возможно ли, что Икурей Конфас на это как раз и рассчитывал? В конце концов, не так уж сложно узнать, в какое время года Народ может позволить себе воевать, а когда им не до войны. Неужели,

Конфас нарочно явился за несколько недель до начала летней засухи?

У Найюра голова пошла кругом. Ведь если так, то… Внезапно все, что он видел и слышал с тех пор, как присоединился к воинству, приобрело иной смысл: изнасилование взятых в плен скюльвендов, издевательские посольства, даже сортиры, вырытые в самых священных местах, – все это делалось с тем расчетом, чтобы вынудить Народ напасть как можно быстрее.

– Зачем? – вдруг спросил Найюр. – Зачем Конфас привез с собой столько припасов?

Ксуннурит фыркнул.

– Потому что тут – степи. Припасы пополнить негде.

– Нет. Потому что он рассчитывает переждать нас.

– Вот именно! – воскликнул Ксуннурит. – Он собирается выжидать, пока голод не вынудит племена рассеяться. Именно поэтому мы должны напасть немедленно!

– Рассеяться? – воскликнул Найюр, встревоженный тем, как легко оказалось вывернуть его догадку наизнанку. – Нет! Он рассчитывает дождаться, пока голод или гордость не вынудит племена напасть!

Слушатели откликнулись на это дерзкое предположение насмешливыми криками. Ксуннурит расхохотался, услышав жалкие догадки человека, принявшего наивность за мудрость.

– Вы, утемоты, живете слишком далеко от империи, – сказал он, словно бы снисходя к глупцу, – неудивительно, что вы не знакомы с интригами имперцев. Откуда тебе знать, что сила Икурея Конфаса растет, в то время как сила его дяди-императора идет на убыль? Ты говоришь так, словно Икурея Конфаса отправили сюда завоевать наши земли, а на самом деле его прислали сюда умирать!

– Ты что, шутишь? – вскричал в отчаянии Найюр. – Ты его войско видел? Их отборная конница, норсирайские вспомогательные войска, почти все колонны императорской армии, даже личная эотская гвардия императора! Ради того, чтобы организовать этот поход, они оставили без защиты всю империю! Заключили договоры, пообещали и истратили горы золота… Это завоевательная армия, а не погребальная процессия какого-то…

– Спроси хранителей! – перебил его Ксуннурит. – Другие императоры жертвовали не меньшим, если не большим. В конце концов, Ксерию нужно было обмануть Конфаса, верно?

– Ха! И ты еще утверждаешь, будто это утемоты ничего не знают об империи! Нансурия сейчас осаждена со всех сторон. Она не может себе позволить потерять такую армию!

Ксуннурит еще сильнее подался вперед, угрожающе занес кулак. Его брови сомкнулись над гневно горящими глазами. Ноздри раздувались.

– Так тем больше причин разбить ее прямо сейчас! А потом мы вихрем промчимся до самого Великого Моря, как наши праотцы! Мы сровняем с землей их храмы, обесчестим их дочерей, вырежем их сыновей!

К ужасу Найюра, утренний воздух сотрясли восторженные крики. Убийственным взглядом он заставил вождей заткнуться.

– Вы что, упились и потеряли разум? Тем больше причин предоставить нансурцам томиться от безделья! Как вы думаете, что делал бы Конфас, окажись он среди нас? Что…