Слуги тьмы. И мне будет тепло
Шрифт:
— Отец Альберт!
Тот выпрямился и обернулся.
— Что вы с ней сделали?
Неслышно подошел Жанн, взял брата за локоть.
— Я?
— Ваши глаза не умеют лгать, отец Альберт. Где Элли?
— Не знаю.
Даниэль ощутил, что священник не лжет. Рука Жанна крепче стиснула его локоть.
— Во имя Создателя — где она?
— Я не знаю, Дани, — мягко повторил преподобный отец.
Даниэль перевел дыхание.
— Ваша сила велика. Вчера вы всех заворожили, мы сделались точно деревяшки…
— Гнев лишил тебя разума, сын мой.
— Преподобный отец, я видел, — неожиданно заявил Жанн. Это была ложь, он спал как убитый, однако священник попался.
С его лица точно упала маска, оно сделалось растерянным и виноватым.
— Я поступил, как считаю нужным. Дани, может, эта женщина тебе дорога, но она не человек. Лемут, пойми же! Она бы тебя погубила.
— Мой брат давно не ребенок, — сурово сказал Жанн. — Он может решать сам за себя. Где Элли?
— В лесу, — отец Альберт обвел рукой угадывающиеся в тумане деревья. — Я заставил ее уйти.
— Будьте вы прокляты! — беззвучно произнес Даниэль и высвободил руку из пальцев Жанна. Оглянулся кругом: туман еще стоит густой как молоко, однако солнце его скоро рассеет.
Пастух повернулся, чтобы идти к хижине.
— Дани, — сказал ему в спину брат, — я пока оставлю тут Кахая. Он отлично ходит под седлом и будет тебя слушаться.
Кахай — Молния — был одним из первых лорсят, которых Даниэль вырастил в своем загоне, и лорс, и пастух хорошо помнили друг друга.
Больше об Элли не было сказано ни слова. Из седельных сумок извлекли хлеб и копченое мясо, Даниэль поставил на стол мед, и в сосредоточенном молчании все быстро позавтракали. Затем Бэр с сыновьями и отец Альберт собрались уезжать. Жанн легко вспрыгнул на круп лорса позади Алейна.
— Отлично доедем. Но ты Кахая береги, не то я Сат Аша себе заберу, когда оклемается.
— В поселке об Элли не болтайте, — попросил братьев Даниэль.
— Толку-то что? — Жанн повел широкими плечами. — Ты отца знаешь. Пойдет в таверну — всем раззвонит, да еще приукрасит.
Алейн наклонился с седла и тихо и очень серьезно сказал:
— Я кроликов п-привезу.
— Езжайте, — Даниэль махнул рукой, скрывая, что он растроган тем, как верит в него младший брат.
Отец радовался, что едет домой, и шумно обещал сыскать непутевому сыну такую невесту, чтоб у него все дурные мысли враз из башки повылетали; священник тронул своего лорса, не прощаясь.
Пастух проводил их взглядом и завел Кахая в загон, закрыл вход слегами. Туман быстро редел. Даниэль позвал:
— Элли!
Может, она не ушла далеко, а прячется где-то за деревьями? Нет, вряд ли: отец Альберт обнаружил бы ее присутствие.
— Сильвер!
Радостно виляя хвостом, пес
Сильвер сморщил верхнюю губу, показывая зубы.
— Ну, нечего, нечего. Нам нужна Элли. Ищи. Ищи, кому говорю! Вдвоем они двинулись через поляну. Над сваленными в кучу лемутами жужжал рой мух, однако ночью Ревунов никто не тронул.
По телу Одживея тоже ползали мухи, и Даниэль быстро забросал его ветками.
— Ищи Элли. Ищи!
Сильвер уткнулся носом в землю и захромал вдоль кромки леса. Один раз он сунулся в заросли, но пастух быстро понял, что это вчерашний след — отсюда Элли пришла к его жилищу. Он снова вывел пса на полянку.
— Ищи!
Припадая к земле и подпрыгивая, Сильвер обследовал берег реки. Внезапно он гавкнул, поспешно заковылял к воде и остановился у кромки, вопросительно оглядываясь на хозяина.
— Здесь? Ушла в воду?
Неужто священник и впрямь ее утопил?! Не может такого быть!
— Ладно, — решил Даниэль, — тогда пошли берегом.
Вопрос — куда? Вверх по течению или вниз? Куда бы отправил Элли сам Даниэль? Разумеется, вверх, подальше от Атабаска На Закате. А отец Альберт? Скорее всего, священник послал бы ее в другую сторону — рассчитывая, что утром он поскачет по тропе к поселку и проверит, убралась ли зеленоглазая восвояси или таится где-нибудь неподалеку.
— Ну что ж, проверим наши догадки, — Даниэль вышел на тропу и двинулся по ней не спеша, чтобы Сильвер на трех лапах мог за ним угнаться. — Ищи, — время от времени настойчиво повторял пастух. — Ищи Элли.
Пес послушно тыкался носом в землю, хотя ковылять на трех лапах ему было тяжело. Пройдя с полмили, он начал поскуливать и требовать передышки, язык вывалился из пасти. Даниэль сжалился и объявил привал, уселся у подножия громадной сосны. Ольха здесь росла редко, и сквозь листву был виден величественный Атабаск, в котором отражалось мутноватое небо; в небе таяла облачная дымка. Сильвер улегся на бок, вытянул лапы в сторону.
— Плохо, парень, — сказал пастух, поглаживая пса по хребту. — Может, Элли уж давным-давно выбралась из воды и свернула в сторону, а мы прозевали. А? Как думаешь?
Пес мотнул головой и здоровой лапой потер нос: Даниэль лишь чуть-чуть смазал ему морду отпугивающей гнус мазью, чтобы не отбило нюх, и мошка изрядно донимала бедолагу. Сильвер чихнул и с видом мученика прикрыл глаза. Пастух сломал лист пальмы, сложил его вдвое и принялся обмахивать пса, отгоняя темные гудящие облачка насекомых.