Слушайте птиц на рассвете

Петрова Светлана

Не однажды Анна Васильевна была на волосок от смерти: и на фронте, и когда сына рожала - кровотечение долго не могли остановить, в позапрошлом году гриппом с осложнениями болела, чуть

на тот свет не отправилась, а до восьмидесяти все-таки дотянула! Значит, заклинание подействовало. Забавно. Она ведь ни одной душе не говорила. А вдруг Бог, и правда, есть, он ее и подслушал? Но тогда этот год и даже прошедший день - для нее последний, хотя как раз теперь она себя прекрасно чувствует и умирать не спешит. Там-то, уж точно, ничего интересного не будет, а тут еще кое-что любопытное осталось, да и привыкла уже жить, приспособилась, если не сказать - полюбила.

Анна Васильевна посмотрела на часы: четверть третьего. Странно. Ложилась, было ровно два. Но с тех пор сколько передумать успела! Не за несколько же минут! Надо завтра будильник Николаю Николаевичу показать. Отличный мастер, старый, в своей палатке на Платановой сидел, когда еще и домов на ней не было, и теперь там же сидит, только улица стала - чистый

тебе Бродвей. Но если честно, то красивее, чем раньше.

Она снова глянула на стрелки - они двигались, но показывали все те же два пятнадцать. Чудеса в решете.

Никаких чудес, Анна Васильевна. Время остановилось. Шло, шло - и встало. А может, присело. Отдохнуть. Дорога-то длинная, вот оно и устало.

Она опять стала думать, как будет раздвигать стол для гостей табуретки пусть с собой захватят, как испечет яблочный пирог со взбитыми яйцами - надо же что-нибудь к чаю. Она еще полежала с открытыми глазами и беспокойно заерзала - появилось ощущение, будто забыла что-то очень важное. Что? Силилась, но никак не могла вспомнить. Потом мысли ее стали путаться, и наконец она и вправду заснула.

Рассвет был тихим. Беззвучно теряли листья каштаны. Обычно Анне Васильевне удавалось уловить шорох, когда сухие и тонкие, как бумага, листья касались земли или таких же листьев, опавших прежде. Сегодня она ничего не слышала, и даже пение птиц ее не разбудило.