Служанка и виконт
Шрифт:
В ее голове проносились сцены из гаремных историй. Она покоряла его или он ее? Была ли она дамой-повелительницей или смиренной наложницей, униженно стоящей на коленях? Мари-Лор не могла решить. Да это и не имело значения. Или, может быть, при определенных обстоятельствах, можно было быть и той и другой одновременно.
Его крики становились громче. Зажатая между его бедер, Мари-Лор обхватила Жозефа за талию и постаралась расширить горло, готовясь принять, проглотить горячую солоноватую жидкость, хлынувшую из него. Потом, обессиленная, упала на его живот.
— О Мари-Лор! — вздохнул Жозеф, притягивая ее к себе и обнимая. —
— Тебе письмо, Жозеф, — объявил за чаем несколько дней спустя Юбер, — с очень солидной печатью. И ничего, — мельком взглянул он на жену, — для вас, мадам.
Коротко кивнув, он взял письма с серебряного подноса, который держал перед ним высокий молчаливый лакей.
— Это все. Нечего тебе стоять здесь, разинув рот. А письмо, адресованное мне, — добавил он, нахмурившись, — кажется официальным, и, вероятно, от меня требуют чего-то неприятного.
Жозеф узнал знакомый почерк на письме, которое дал ему брат.
— Это от Жанны, — сказал он. — Маркизы де Машери, — добавил он через минуту, когда стало ясно, что его брат и невестка забыли имя женщины, которую сосватали ему.
— А! — Сладкая улыбочка герцогини не скрыла ее беспокойства.
Жозеф знал, что она не будет спать спокойно до тех пор, пока его не доставят к нареченной и он не произнесет слова брачного обета на пышной церемонии в парижском соборе в присутствии самых знатных дворян королевского двора.
— Как приятно, — сказала она, — письмо от невесты. Помню, как я волновалась после подписания контракта, посылая первую надушенную записочку своему будущему мужу…
Беспокойство делало ее болтливой. Эта свадьба будет ее дебютом в парижском обществе; она готовила роскошные наряды для себя и новые костюмы для Юбера.
Жозеф полагал, что, возможно, дебют этот будет успешным. Хотя Амели по-прежнему оставалась мегерой в доме, на людях она теперь выглядела вполне презентабельно, переняв некоторые хорошие манеры у своих подруг, или, лучше сказать, союзниц, из местного дворянства. Как бы она ни ссорилась с Юбером, было ясно, что она обрела уверенность и общественный статус, став герцогиней. Юбер оказался прав, говоря о ее силе воли и энергии. Без сомнения, Амели воспользуется каждым случаем проникнуть в высшее общество, который ей предоставит эта свадьба в Париже; возможно, ей даже удастся получить приглашение в Версаль.
Жозеф ответил ей вежливым кивком, в то время как Юбер поморщился при упоминании «надушенной записочки».
Конечно, письмо Жанны не будет робким посланием испуганной девушки, которую выдают замуж. Это будет непринужденное умное письмо от старого друга.
Он сломал печать и развернул плотный лист бумаги.
Письмо было написано крупным, четким ученическим почерком с витиеватыми заглавными буквами.
«Мой дорогой друг!
Я, как и весь Париж, скучаю без вас. Как хорошо, что вы совсем скоро снова будете с нами…»
Он улыбнулся. Трудно было бы не узнать ее стиль: гиперболический, непререкаемый и всегда увлекательный. Проницательный политический наблюдатель и язвительная сплетница, она всегда была в курсе того, что обсуждалось ведущими интеллектуальными светочами города. И она любила сдобрить свои новости остротами, услышанными от ее друзей-актеров из «Комеди Франсез».
«… никто не знает, позволят ли труппе
«Ах да, — подумал Жозеф, — неплохо бы очутиться снова в Париже. О нет, — тут же спохватился и поморщился. — Нет. Я не хочу уезжать. По крайней мере сейчас».
К этому времени он уже должен был бы быть готовым к отъезду. Ведь с того восхитительного утра в амбаре прошло четыре недели (четыре недели и один день!).
Смешно подумать: четыре недели — это целая жизнь для распутника, даже для такого, кто нарушил правило не пускать в свою душу женщину, с которой спишь. Четыре недели с одной и той же женщиной — позор, естественно, к этому времени страсть неизбежно должна бы утихнуть.
Пару ночей он искал в себе признаки этого; как мнимый больной, находящийся в дурном расположении духа, он был уверен, что охлаждение неизбежно. Расхаживая по комнате или лежа среди смятых простыней, он отыскивал в своих чувствах знакомые признаки: ощущение скуки, притупление желаний, сожаление, что мог бы провести вечер лучше с хорошей книгой. Короче, все те симптомы, которые месье X описывал как «оскомину от затянувшегося романа».
Но Жозеф не находил их (и даже если бы его увлекла хорошая книга, ему бы обязательно, захотел ось узнать мнение Мари-Лор о ней). И во рту было не ощущение оскомины, а вкус молодого красного вина. Его страсть не ослабевала. Даже сейчас она была более желанна, чем раньше.
Всему этому он не находил объяснения. После чувственных бурь, пережитых за эти недели, он казался себе выброшенным без компаса на необитаемый остров во власть своих желаний. «Следует вырвать лист из книги месье X, — подумал он. — Вырезать место, где говорится о связях, убрать эту ужасную метафору о кораблекрушении и компасах». В любом случае его теперешняя связь, безусловно, скоро закончится. Прогнав эти мысли, он вернулся к письму Жанны.
«… наш предстоящий брак намного облегчил мою жизнь, дядя все еще беспокоится о моей репутации, но даже он убедился, что мы нашли способ прекратить сплетни или хотя бы ограничить их более безобидной клеветой. Унизительно подчиняться обстоятельствам, но, признаюсь, я перед вами в долгу, mon vieux, и сделаю все, что в моих силах, чтобы ваша жизнь была приятной, насколько это возможно. Конечно, мы найдем кого-нибудь для вашего развлечения. Или в вашем стиле по-прежнему часто менять этих „кого-нибудь“? Если так, то это не будет длиться вечно».
«Неужели это правда, — подумал он, — что мне больше не хочется менять этих „кого-нибудь“?»
«И естественно, я с нетерпением предвкушаю тот момент, когда месье X перестанет быть пресловутым плохим мальчиком и уступит, как обыкновенный смертный, потребности в любви…»
Черт бы побрал Жанну! Жозеф был рад, что все складывается для нее так хорошо, но это не давало ей права подшучивать над ним.
Даже если она делала это по-дружески.
И проявляла такую возмутительную проницательность.