Служба - дни и ночи
Шрифт:
— Жди нас у кафе, едем.
Ветров бросился в дежурную комнату, и через минуту милицейский «газик» мчался к кафе.
Белявская ждала их за углом. Увидев выходившего из машины Ветрова, быстро подошла к нему:
— Я зашла выпить кофе. Гляжу — за столом сидят двое мужчин и девушка. Сначала я не обратила на них особого внимания, а когда присмотрелась, вижу, что один из мужчин тот, которого я заметила тогда.
Когда зашли в зал кафе, Зина остановилась в растерянности. За столом, где сидели мужчины, осталась только девушка.
— Ушли, — расстроилась Зина.
Ветров повернулся к своим сотрудникам:
—
— Да, с этой.
— Хорошо, езжайте, а я поговорю с ней.
Зина вместе с тремя сотрудниками вышла из кафе. Лейтенант встал у двери, ожидая девушку, которая уже рассчитывалась с официанткой. Когда она была у выхода, Ветров подошел к ней:
— Извините, девушка. Попрошу вас на минутку в кабинет директора.
В кабинете директора кафе сидел средних лет мужчина.
Ветров предъявил удостоверение.
— Позвольте нам переговорить в вашем кабинете?
— Да-да, пожалуйста. — Он встал и вышел.
Ветров предложил девушке сесть, потом взял кресло директора и сел рядом с ней.
— Я инспектор уголовного розыска Ветров. А вы кто? — Лейтенант заметил, что девушка испугалась, и улыбнулся. — Вы не беспокойтесь. Есть всего лишь небольшая просьба.
— Жукова Лариса Сергеевна. А в чем дело?
— Скажите, Лариса Сергеевна, с кем вы пришли сюда — в кафе?
— Я? Пришла одна. У меня сейчас свободный урок, а школа рядом. Вот и заглянула перекусить.
Игорь понял, что Жукова говорит правду, и решил не тратить время на осторожные вопросы. Он начал прямо:
— Дело в том, Лариса Сергеевна, что нас очень интересуют те двое мужчин, которые сидели с вами недавно за одним столом.
Жукова уже успокоилась и поняла, что здесь что-то серьезное.
— Да, действительно они сидели со мной за одним столом. Но я их, честное слово, не знаю и видела впервые.
— Обрисуйте их, — попросил Ветров.
— Ой, вы знаете, я не запомнила их. Вот разве что у одного голос хриплый, да еще на руке какое-то слово наколото.
— Не заметили какое?
— Нет, но татуировка сделана на правой руке, это я точно помню.
— Вы слышали, о чем они говорили?
— Они были пьяны. Заказали бутылку шампанского и два бутерброда. Тот, который с татуировкой, все успокаивал своего друга. Он говорил, что «зайчишки» наколку какую-то сделали. И все вспоминали Хаверню или Хавнеру.
— Хаверу, — подсказал Ветров.
— Да-да, Хаверу. Говорит, будет все в порядке. Хозяин вместе с женой и, как я поняла, с дочерью Людой в пятницу уезжают на свадьбу. Эти «зайчики» все и сделают. Только тот, которому он рассказывал, должен колесами помочь. — Жукова замолчала, вспоминая услышанное, потом продолжила рассказ: — Второй сомневался, боялся, что в случае чего «зайчишки» расколются. Но этот, с татуировкой, успокаивал его, говорил, что они же ничего о нас не знают, а цифры ты поменяешь. Говорили они еще о чем-то, но я не расслышала. Выпили шампанское, рассчитались и ушли...
В кабинет вошел один из сотрудников. По его виду Ветров понял, что ничего утешительного нет. Он повернулся к Жуковой и сказал:
— Лариса Сергеевна, вы узнали бы этих мужчин?
— Вообще-то да, наверное, узнала
— Ну что ж, завтра после работы зайдите, пожалуйста, к нам в отдел милиции, в девятый кабинет.
— Хорошо, зайду.
Жукова встала и, кивнув на прощание головой, вышла из кабинета.
Ветров поднял трубку телефона и позвонил. В трубке послышался голос начальника уголовного розыска.
— Каменев слушает.
— Ануфрий Адамович, опоздали мы. Это действительно были они. С ними за одним столом сидела женщина. Она учительница. Слышала, что они вели разговор о готовящейся краже.
— Она их хорошо заметила?
— Говорит, что, наверное, узнать сможет. У одного из них на правой руке татуировка, — и Ветров сообщил приметы преступников.
— Хорошо. Я сейчас сориентирую наших. Вы же прокатитесь на машине, авось и встретите.
Ветров положил на аппарат трубку и направился к выходу. В дверях он столкнулся с директором, поблагодарил его и, попрощавшись, вышел из кафе.
Белявская вместе с сотрудниками стояла у машины. Вскоре машина улицу за улицей объезжала близлежащие кварталы. Но преступников нигде не было. Далеко уйти они не могли, значит, остается предполагать одно: уехали на машине. «Место бойкое, — подумал Ветров, — и такси на каждом шагу хватает». Скрепя сердце он прекратил поиск. По дороге подвезли Белявскую к ее дому и возвратились в отдел милиции.
Кто выписывает «Чырвоную змену»?
Тростник держал в руках газету «Чырвоная змена», на которой кто-то написал цифру «22». Ему было поручено установить, кому принадлежала газета и кто оставил следы пальцев рук на бутылке. Как выяснилось, обнаруженные в сумке вещи были лишь маленькой частью похищенного. То, что преступники забрали с собой из квартиры пустую бутылку, объяснялось просто: не хотели оставлять вещь с отпечатками своих пальцев. А вот то, что сумка с вещами, газетой и бутылкой была оставлена под крыльцом, было загадочным. Что это — забывчивость, проявленная в спешке, или, может, хитрый ход преступников? Уж не намеренно ли наводят они уголовный розыск на ложный след? В таком случае время играет на них. Но, как бы там ни было, необходимо искать и хозяина газеты и человека, державшего в руках бутылку. Пусть это даже уловка преступников. Каменев прав, обратив внимание на то обстоятельство, что на бутылке оставлены следы только одним человеком. Следовательно, встает вопрос — или их оставил продавец, или кто-то преднамеренно удалил все следы с бутылки, а затем нанес на нее только один. Тогда все ясно — это «забота» об уголовном розыске.
С чего начинать? Если следы на бутылке оставил преступник, ранее судимый, то дело решится очень просто. Еще утром он дал задание в оперативно-технический отдел дешифровать отпечатки и проверить их по дактокартотеке. Необходимо пока сосредоточить внимание на газете.
То, что подписчик живет в городе, не вызывало сомнения: цифры на газетах обычно пишут только городские почтальоны. Но что они обозначают — номер дома, квартиры? В городе несколько десятков почтовых отделений и сотни почтальонов. А сколько домов, сколько квартир под. этим номером?! Чтобы установить хозяина газеты, Каменев дал только трое суток. Тростник тяжело вздохнул, взял ручку и склонился над бумагой.