Служба Радости

Блинников Павел

— Ну, в длину где-то восемь тысяч километров…

— Восемь миллионов средних шагов взрослого человека! Большая страна.

— Самая большая в мире! — сказал мужчина, с гордостью учителя географии.

— Ну и Хутурукеш с ней. Расскажи о политическом строе, техническом развитии и финансовых сделках.

— У нас демократия, а об остальном надо бы конкретней спросить.

— Урезанное, хаотичное безвластие значит. Об остальном: какие у вас самые быстрые средства передвижения, на каком уровне у вас поставлена связь, и что есть средства к существованию в вашем обществе. То есть, у вас есть товарно-денежные

отношения, или все расчеты ведутся исключительно на уровне бартера?

— Самый быстрый транспорт это ракеты, или самолеты. Связь через телефоны, а товарно-денежные… вон по полу валяются.

Мужик кивнул на разбросанные бумажки. Манада, тем временем, уже собрала большую часть монет и наконец, встряла:

— Жюбо ты совсем осел. Ты что, денег никогда не видел?

— Но он говорит, что деньги, это вот эти бумажные прямоугольники. Впрочем, судя по узору это, наверное, какие-нибудь произведения искусства, да? Наверное, у них преобладает удивительный строй, какой я видел в семьдесят четвертой эпохе. Там самой престижной профессией считаются люди искусства и рассчитываются не деньгами, а всевозможными шедеврами.

— А это как? — спросила Манада.

— Заходишь в лавку, наподобие этой и, чтобы купить продукты, читаешь продавцу, допустим, сонет. Если он хорош, продавец дает тебе товар. Можешь принести картину, или ноты с новой музыкой…

— А если я не умею сочинять стихи, или писать музыку?

— Тогда ты приходишь и тому, кто умеет, делаешь для него нужную работу, а он платит тебе тем, что сочиняет это для тебя. По сути то же самое что и здесь.

— Простите, — вмешался мужик, — но это не произведения искусства. Их печатают множеством экземпляров, и они ценятся только потому, что их стоимость обеспечивает государство. А монеты тоже деньги, но достоинством ниже.

— Но это ведь просто бумага, — сказала Манада. — Возьми лист, вырежи ножницами, нарисуй такие же и все.

— За подделки сажают в тюрьму, а так нарисовать вы не сможете. Там еще водяные знаки есть…

— Тайные символы видные только на свет? А ну-ка.

Манада швырнула все собранные монеты на пол и подобрала бумажную деньгу. Потом посмотрела на свет от лампочки.

— И вправду… — сказала девушка.

— А сколько необходимо этих бумажек, чтобы купить самолет? — спросил Жюбо.

— Самолет? Даже не знаю…. Это купюра достоинством в сто рублей. Хорошая машина стоит миллион рублей. Самолет, наверное, под миллиард.

— Интересно. А где хранятся эти купюры? Я правильно выразился?

— Да.

Вдруг снаружи послышался резкий звук, словно крик выпи, усиленный в десятки раз, а следом мужской голос прокричал:

— Выходите с поднятыми руками! Мы знаем, что вы внутри!

Отступление Архивариуса: дабы дополнить картину происходящего, я решил вставлять небольшие отступления от действий моих героев. Поэтому сразу два: первое маленькое, второе побольше.

Отступление первое:

Лидия Петровна уже минут десять, как пришла в себя и слушала странный диалог между укуренными бандюками

и Жорой — постоянным покупателем. Как первые, так и второй, несли непонятный бред, но Лидию это не волновало. А вот что бесстыжая рыжая девка, уже перевернула три коробки печенья, разбила пять бутылок пива из холодильника, а еще подбирает мелочь, которую обязательно вычтут из ее зарплаты — бесило! Владел ларьком Вахтанг Реяев — мужчина солидный и уважаемый в местных кругах. Сам он жил в соседней Багаевке, но магазинчики поставил и в Маныческой, и даже в Ростове. И по слухам Вахтанг плотно связан с братками. И, пожалуй, нет на земле мужчины, которого бы Лидия боялась больше.

К чести владельца надо сказать, что он заботился и о прибыли, и о продавцах. Поэтому за каждым прилавком установил специальную кнопку, сообщавшую в милицию об ограблении. Лидия уже третий раз нажимала на нее тайком, когда сумасшедшие укурыши отворачивались.

Отступление второе:

Отделение милиции в станице Маныческая небольшое. Фактически одноэтажное здание, с двумя камерами, тремя столами и тремя милиционерами соответственно. Сегодня дежурил Леня Кукурузов — самый молодой из всех, поэтому ему доставались все ночные вахты. Но вечер субботы принес с собой не только майскую прохладу, пахнущую цветами абрикосов, не только ароматы цветущего Дона, но и сообщение об убийстве.

Примерно часам к девяти, в отделение завалился Федя Лисицын — местный пастух. Маныческая станица маленькая, поэтому здесь все про всех знали, как и каждый каждого. Федя прибежал весь в крови и с ходу заявил: его старшего брата убили, а он требует возмездия. Поначалу Леня разволновался, но когда пастух сказал, что Андрея укокошили демоны, тут же достал трубку и предложил дыхнуть. Прибор показал, что Федя трезв как мать настоятельница, но подозрений это не сняло. Напротив, Лене очень захотелось отвезти пастуха в лабораторию и проверить на наркоту, но та в Багаевке, да и все-таки сообщении об убийстве…

Но главное, конечно, это постоянное дежурство в ночную смену. Вместо того чтобы проводить ночи с молодой женой, Леня вынужден спать в неудобном кресле, или на нарах в камере! В то время как два старших лейтенанта дрыхнут дома, нажравшись пива. Поэтому он усадил Федю за соседний стол, дал протокол для заполнения, а сам вызвал старших коллег. Те явились через двадцать минут практически одновременно.

— Ты его на алкоголь проверил? — спросил Иван Животкин, входя в отделение.

— Трезвый, — ответил Леня.

— Что случилось? — спросила туша Семена Анатольевича, едва вошедшая в дверной проем. — Федька, что стряслось.

— Брата моего убили Семен Анатольевич.

— Кто?

— Теперь уж и не скажу. Странно все это…

— Чего странного? Корова затоптала что ли? — встрял Ваня.

— Нет. Демоны или фокусники какие-то.

— Ты случаем ничего не курил? А то на полях первая конопля всходит…

— Семен Анатольевич! Я по этому делу вообще никак. Выпить, бывает, иногда и выпью, но так на то она и Россия. А сегодня ни капли в рот!