Служили мы в штабе армейском
Шрифт:
Оперативное построение армии было в один эшелон. И этому тоже находилось объяснение. Дескать, глубина операции небольшая, всего 42 километра, да и по времени операция непродолжительная - три дня. Так что...
Кстати сказать, в штабе имелось и другое мнение. Его сторонники предлагали построить боевые порядки армии в два эшелона, увеличить фронт прорыва, создать на направлении главного удара мощную артиллерийскую группировку. Они ратовали и за более массированное применение танков на этом направлении, и, конечно, за выделение сильного армейского резерва, с помощью которого можно было бы влиять на ход боя. Такое оперативное построение армии, утверждали сторонники второго мнения, будет в полной мере соответствовать замыслу командующего - сильным одновременным ударом прорвать оборону противника, подвижными соединениями выйти в его тылы, чтобы соединиться затем с войсками 21-й
Но восторжествовало, повторяю, первое мнение, на основе которого 10 марта был разработан и направлен в войска боевой приказ. В нем определялись задачи армий и соседей, было изложено решение, поставлены задачи стрелковым и механизированному корпусам. Подробно говорилось в нем и об артиллерийском и инженерном обеспечении операции, указывались время готовности к переходу в наступление, пункты управления, порядок обеспечения войск связью.
Подходила решающая минута.
* * *
Справа от нашей армии должны были наступать 21-я и 4-я гвардейская танковая армии, держа направление на Нейсе, слева - 60-я армия, получившая задачу двигаться на Люобшютц. Не могу не сказать, что командующие этими объединениями были нашими старыми знакомыми. Так, 21-й армией командовал генерал-лейтенант Дмитрий Николаевич Гусев, которого мы знали еще по Ленинградскому фронту. Правда, тогда он был начальником штаба фронта и лишь позднее принял 21-ю армию. По своему характеру Дмитрий Николаевич был человеком очень собранным и активным, отличался глубиной мышления и трезвой рассудительностью. В проведении в жизнь принятых решений был тверд и непреклонен, умел широко осмыслить всю обстановку и найти в ней главное.
60-й армией командовал генерал-лейтенант П. А. Курочкин, тоже дальновидный, опытный генерал. Словом, на соседей можно было вполне положиться. Такие не оставят в беде.
В период подготовки к наступлению мне пришлось принять участие в составлении таблицы взаимодействия нашей армии с авиацией. На первый день операции мы спланировали 150 самолето-вылетов бомбардировщиков, 180 самолето-вылетов штурмовиков и 90 самолето-вылетов истребителей. На второй день - 100 самолето-вылетов бомбардировщиков, 150 самолето-вылетов штурмовиков и 70 самолето-вылетов истребителей{38}. Как видим, особое внимание мы уделили бомбардировочной и штурмовой авиации, которая должна была нанести мощные удары по противнику, засевшему в укрепленных пунктах и узлах сопротивления, а также по его резервам и отступающим колоннам.
Артиллерийское наступление планировалось построить следующим образом: артиллерийская подготовка, огонь на разрушение по разведанным целям, огневые налеты, а в период подготовки атаки - подавление огневых средств и уничтожение живой силы противника на переднем крае и в ближайшей глубине. Предусматривалось и сопровождение пехоты артогнем.
К началу наступления артиллерийская группа нашей армии состояла из 17-й артиллерийской дивизии, 127-й армейской пушечной артиллерийской бригады, 127-го минометного полка, 70-го гвардейского минометного полка, 11-й и 18-й истребительно-противотанковых бригад, 883-го истребительно-противотанкового полка, 1-й гвардейской бригады реактивных установок М-13 и других артчастей и подразделений. Всего - 1198 стволов{39}. Это было довольно внушительной силой.
В плане артобеспечения предусматривалось насыщение боевых порядков пехоты орудиями прямой наводки, что давало возможность использовать огневую мощь артиллерии для разрушения укреплений противника, уничтожения его огневых средств и живой силы в полосе прорыва, а затем и при бое за населенные пункты и высоты.
При подготовке к проведению Верхне-Силезской наступательной операции штаб армии уделял большое внимание и ее инженерному обеспечению. Так, приказом штаарма было определено исходное положение для наших войск оборудовать не далее как в 150 метрах от переднего края обороны противника. Предлагалось особенно тщательно оборудовать траншеи и ходы сообщения на направлении главного удара, замаскировать их. Для этих целей рекомендовалось использовать на открытых участках местности маскировочные сети. Серьезнейшее внимание обращалось на создание условий для сосредоточения на плацдарме 7-го гвардейского механизированного корпуса и артиллерии усиления, для чего требовалось навести через реку Одер две переправы грузоподъемностью по 60 тонн каждая.
Наиболее трудным моментом в подготовке к операции явилось занятие исходного положения для наступления. Почему? Да потому, что плацдарм, на котором находились
Времени на подготовку к операции было, как говорится, в обрез. Но использовалось оно очень продуктивно, и не только для организации боя, но и для ведения действенной партийно-политической работы с личным составом. В ней участвовали как Военный совет армии, так и командиры, политработники, коммунисты и комсомольцы частей и подразделений.
Здесь следует сказать, что уже в первые месяцы 1945 года в партийно-политической работе с личным составом появился совершенно новый элемент. Он заключался вот в чем. Войска Красной Армии вступили уже на территорию собственно Германии. В сердцах наших бойцов и командиров горела лютая ненависть к фашистам. И задачей номер один стало неустанное разъяснение личному составу сущности гуманной, освободительной миссии наших Вооруженных Сил. В советской печати в этот момент появились материалы, ориентирующие командный и рядовой состав Красной Армии на то, чтобы наши воины высоко держали честь а достоинство советского гражданина за рубежом родной страны. В статье газеты "Правда" говорилось, что нашим людям и, конечно, вооруженным защитникам Страны Советов нельзя смешивать в одну кучу всех немцев. Ведь среди немецкого населения есть и коммунисты, которые в глубоком подполье вели активную борьбу с фашизмом, и демократические элементы, не разделявшие взглядов нацистов. С этими-то здоровыми силами немецкого народа нам и надо сотрудничать, даже опираться на них.
В статье указывалось, что советский воин не воюет с местным населением, он громит фашистскую армию, которая является лютым врагом и немецких трудящихся.
Об этом же говорили в беседах и на собраниях личного состава член Военного совета армии генерал-майор П. С. Лебедев, начальник поарма полковник А. Г. Королев, другие командиры, политработники, коммунисты и комсомольцы. И их проникновенные слова находили живой отклик в сердцах слушателей.
* * *
15 марта в 7 часов 30 минут по всему фронту началась артиллерийская подготовка, после которой соединения 59-й армии перешли в наступление. К исходу дня они прорвали первую полосу обороны врага и даже продвинулись вглубь на несколько километров. И все же темп наступления был весьма незначительным, если сравнить его, скажем, с началом Висло-Одерской операции.
Правда, теперь мы действовали в совершенно иных условиях. В период Висло-Одерской операции, как известно, наша армия вводилась в сражение из второго эшелона, когда оборона врага была уже в основном преодолена войсками первого эшелона. А здесь мы с первых же минут столкнулись с хорошо организованным сопротивлением гитлеровцев, с их обороной, укрепленной в глубину на 20-25 километров. Кроме того, противник насытил ее фаустниками, которые в ближнем бою являлись настоящей грозой для наших танкистов. К тому же и войска - танковые, механизированные да и стрелковые - из-за распутицы были буквально привязаны к дорогам. Вследствие этого и несли подчас неоправданные потери как от артиллерийского огня, так и от ударов авиации.
Словом, осуществив в первый день операции прорыв обороны противника, мы тем не менее не выполнили задачу дня.
Естественно, командующий 1-м Украинским фронтом был весьма недоволен темпами наступления как нашей, так и 60-й армии и поэтому принял меры, чтобы, если можно так выразиться, взбодрить нас. Так, вечером 15 марта был получен приказ И. С. Конева, в котором он потребовал вести активные наступательные действия не только днем, но и ночью. "Приказываю, говорилось в атом документе, - боевые действия продолжать всеми силами вести и ночью. Ввести в бой вторые эшелоны полков, дивизий. Обязательно заставить наступать ночью Корчагина (имелся в виду командир 7-го гвардейского механизированного корпуса. - И. К.). Обязываю более оперативно и распорядительно строить мосты через ручьи. На каждый маршрут движения артиллерии и танков назначить ответственных офицеров. Энергичными мерами расшивать пробки на маршрутах"{40}.