Служить и защищаться
Шрифт:
— Позволить что? — Элина успела отвыкнуть от ужасных видений, в которых заживо горели её друзья, и сейчас была оглушена и растеряна.
— Я знаю, как помочь тебе, — голос Келе звучал успокаивающе, — просто позволь… Надо снять тесную одежду, она же душит тебя… А потом я разомну тебе спину…
Элина молча кивнула. Мысли её витали где-то далеко, но эта рассеянность и была нужна Келе. Его ловкие руки гладили, разминали, ласкали… Наконец он решился оттянуть рубашку на Элинином плече и коснуться губами белой кожи. Элина сразу же по-кошачьи извернулась и внимательно
— Если я делаю что-то не так, — торопливо заговорил раб, — ты только скажи, я многое умею, надеюсь, что смогу угодить тебе…
— А чего ты отпрыгнул? — фыркнула в темноте Элина. — Я такая уродливая?
— Нет, конечно! — Келе был искренне возмущен.
— Значит, ты решил, что я брошусь на тебя с руганью и кулаками?
— Если бы с кулаками, — прошептал Келе и почувствовал, как помрачнела его хозяйка.
— Келе, давай проговорим одну вещь раз и навсегда, — это была прежняя Элина, а не та, что в прострации глядела куда-то во тьму. — Я не люблю терпеть и причинять боль, особенно в постели. Ты ведь к этому вёл, так? Растирания, расслабление, все дела… А сам-то ты считаешь, что я так легко режу и стреляю в окружающих?
Келе и вправду так думал. А ещё он думал, что совсем не понимает эту женщину, умудрился как-то разозлить её, и теперь неизвестно, чем для него эта история закончится.
— Нет, Келе… То, что случилось в подземельях твоего клана… Я бы хотела, чтобы этого не было. Я вовсе собой не горжусь.
"А могла бы". Келе, повинуясь какому-то порыву, непонятному ему самому, обнял свою хозяйку и прижал её к груди.
— Придушишь меня! — Элина засмеялась, и от её смеха и тёплого дыхания Келе стало щекотно. — Мы же договорились: никаких плёток, ножей, кулаков и…
Она не договорила, потому что Келе приник к её губам. "Дроу же не любят целоваться", — подумала Элина, запуская обе руки в неровно обрезанные волосы раба. А потом попросту отбросила все мысли.
Позже, когда они лежали на скомканной простыне, Келе думал о том, что оказывается, вот каково это, когда не нужно всё время быть начеку, чтобы уловить неудовольствие или даже гнев хозяев. Когда страх выпускает из своих удушающих объятий, и тебя не будут колоть, обжигать или щипать до синяков. Счастливый Рэйшен! Он мог каждую ночь… Впрочем, нет! Рэйшен оказался слишком глуп, чтобы оценить такую хозяйку и всё, что она предлагает. Настала очередь Келе побыть счастливым.
Он блаженно улыбнулся. Элина лежала, уткнувшись лицом куда-то в его рёбра, и он чувствовал её тёплое ровное дыхание. Пусть Рэйшен бесится сколько угодно, его место теперь при конюшнях.
Келеах выспался днём, и теперь он просто наслаждался покоем и безопасностью.
— Чего не спишь? Днём так хорошо выспался? — неожиданно спросила Элина, и её голос был вовсе не сонным. — Да что ж ты такой дёрганый?! Я же сказала, что не собираюсь бить тебя…
В доказательство своих добрых намерений Элина нежно погладила дроу вдоль бока. Смысл таких жестов Келе понимал: он откликнулся на ласку хозяйки и послужил ей, как только мог. Только тогда Элина заснула, и —
Глава 20
Эту ночь провести спокойно не удалось. Незадолго до рассвета в дверь постучали. Ухо Келе невольно дёрнулось, но он продолжал лежать неподвижно, чтобы не тревожить хозяйский сон. Стук в дверь повторился, на этот раз громче и настойчивее. Из-за двери послышался жалобный голос:
— Дара Элина, открой, меня, кажется, отравили!
Келеах не ожидал такой прыти от невысокой пухленькой женщины. Элина подскочила, одним движением переметнула тело через своего раба, больно упёршись локтем ему в живот, и принялась торопливо натягивать одежду.
— Это Руфус, — негромко сообщил Келе, потирая живот, — и его голос не похож на голос отравленного.
— Яды бывают разные, — хриплым от сна голосом ответила Элина.
Заправив рубашку в штаны, Элина поспешила отпереть дверь. Келеах тоже одевался, но, глянув на рубаху, лишь покачал головой и отложил рубаху в сторону. Зато он догадался зажечь фонарь, и при свете Элина рассмотрела бледное, перекошенное от страха лицо баронского сынка. Умирающим он и впрямь не выглядел, но что его так напугало?
— О, Рэйшен, — обрадовано проговорил Руфус, завидев дроу, — так вы помирились… Ой, извини, Келе, не сразу тебя узнал.
Элина недовольно нахмурилась при виде голого торса раба. Что за фокусы?
— Давай, Руфус, выкладывай, что произошло. С чего ты взял, что тебя отравили?
Руфус уселся поудобнее, не дожидаясь разрешения, и брякнул:
— Это Гвенедд. Она дала мне выпить какое-то снадобье.
Элина думала, что удивить её трудно, но Руфусу это удалось. Она опустилась на стул, заботливо подставленный Келе, махнла тому рукой, чтобы он тоже садился, и спросила:
— С чего ты решил пить что-то, предложенное дроу? И давай-ка всё по порядку.
Руфус немного помялся, ему было явно неловко, но делать нечего, пришлось рассказывать.
Поздним вечером к нему постучалась незнакомка. Он открыл дверь и увидел женщину-дроу с пышным облаком чёрных волос.
— Точно Гвенедд! — процедила Элина.
Женщина молча глядела на Руфуса и улыбалась, а он просто блаженно пялился на неё.
— Ты один? — спросила гостья у Руфуса. — Да? Тогда почему не приглашаешь меня войти?
Обалдевший Руфус рассыпался в извинениях. Человеческие девушки — и Полли, и Тати — были мгновенно забыты. Разве могут какие-то ничтожные девчонки сравниться с такой уверенной в себе красавицей?
— Какие у неё волосы! — сладко вздохнул Руфус. — А глаза! А кожа!
— А как она варит яды! — не удержалась от шпильки Элина. За её плечом хихикнул Келе.
Красавица оказалась без предрассудков, и очень скоро Руфус старался произвести на неё впечатление в классической горизонтальной позиции. Но человеческих сил оказалось недостаточно (Келеах снова фыркнул, на этот раз презрительно), Руфус чувствовал себя выжатым досуха. Гвенедд не рассердилась (ну, почти), а предложила Руфусу снадобье, усиливающее мужские способности.