Служитель милосердия
Шрифт:
— Назад! — рявкнул Син, отбрасывая кого-то с пути. — Это воинство Праха! Не прикасайтесь к ним!
Споткнувшись впопыхах о тело ветерана, жрец оказался у дверей лицом к лицу с призрачной девушкой. Даже сейчас её личико было миловидным, а роскошная фигура заставляла жалеть о том, что эта встреча состоялась слишком поздно.
Кровавый меч ударил почти против его воли, пронзая воздух. Но в этот раз даже это страшное оружие оказалось бессильным. Слишком зыбкой и неуловимой была связь этих проклятых душ с их неосязаемыми
Тонкие руки обняли Сина, неосязаемое тело прижалось — и отлетело. Гнев Госпожи обжёг Супруга изнутри. Жрец захлопнул дверь, ещё успев увидеть удивление на вновь формирующемся из столба пыли молодом лице. Удивительно. Он уже не первый год, как верховный жрец, случались за это время разные приключения, он даже не смог бы вспомнить всех женщин, подаривших ему ночь любви, а Милосерднейшая приревновала его к мёртвой! Или ей из иного мира все живые кажутся далёкими и несущественными, а именно неупокоенная видится реальной соперницей?
— Что нам делать? — Фурими, как обычно, высказал общий вопрос. — И что это за пакость?
— С плащами — к окнам, ко всем щелям! Отгонять их ветром, этот прах очень лёгок, души не удерживают. Не прикасаться!
Команды в этот раз выполнялись молниеносно. И всё равно едва не опоздали, в двух окнах — бойницах уже начало разгораться сияние протискивающихся мертвецов. Простого ветра от плащей не хватало, воины срывали с себя ремни, скручивали одеяла жгутами и хлестали призрачные силуэты, по частям выбрасывая незваных гостей из казармы. Неожиданно эффективной здесь оказалась плеть плюща, со всеми её жесткими листьями. Зелёный с воодушевлением стегал неупокоенных, плеть хлестала с такой скоростью и силой, что казалась живой.
— Ты встречался с такими тварями раньше, мастер?
— Только читал в одном старом свитке из библиотеки Храма. Когда-то несколько городов были уничтожены этим страшным проклятьем. Проклятые души не могут упокоиться и бродят ночами. Солнце обращает их в прах — но ночью всё повторяется. Для них есть только один способ освободиться — напитать свой прах жизненной силой живых и пробиться в мир мёртвых, следуя за душой жертвы.
Фурими некоторое время смотрел на него, что-то обдумывая.
— Их же здесь сотни, — проскулил вмиг утративший всю самоуверенность наглый аристократ. — Говорил, я тебе, Фурими, возьми солдат побольше, сейчас бы пригодились!
Принц, даже не меняя выражения лица, от души ударил приятеля в лицо, а когда тот с воем свалился, ещё добавил пару раз сапогами.
— Мне каждый мой солдат дороже, чем десяток таких как ты, скотина! Ещё раз скажешь что-нибудь вроде этого, и отправишься гулять за дверь!
Син только хмыкнул. Понятно, почему принца так любит простонародье и ненавидит знать.
Фурими задумчиво прошёлся туда — обратно.
— Жаль, что с нами нет приличного мага. Поднял бы ветер, да развеял бы всех этих, к демонам!
Принц резко повернулся, мимоходом отпихнув ногой скулящего приятеля.
— Мёртвая красотка не тронула тебя, мастер! Если есть ещё какой-то способ, говори. Мы не продержимся до рассвета. Может быть... второе посвящение?
Син покачал головой даже прежде, чем зелёный жрец успел завопить.
— Меня хранит Госпожа. Не стоит взваливать на себя обязанности "Длани", всё равно не поможет. Скорее всего, если я призову Дарительницу и Собирательницу, эти несчастные упокоятся. Правда, для этого придётся отойти подальше, на расстоянии печати Смерти уберегут вас. И на лошадей я давно уже наложил упрощённые печати, иначе они уже с ума бы сходили от присутствия нежити. А вот этих четверых уже ничто не спасёт... Если они только не передумали по поводу посвящения.
Двое упрямых ветеранов молча переглянулись и подошли, сразу после ритуала немедленно потребовав обратно оружие. Под напором осуждающих, насмешливых и злых взглядов, медленно подошёл и зелёный фанатик.
— Я принимаю скверну лишь для того, чтобы увидеть твоё поражение, прислужник Зла! Я узрею твоё падение, и очищусь! Я...
Ставя печать на служителя Жизни, Син ударил ладонью сильнее, чем необходимо, и зелёный задохнулся и рухнул на колени. Ему явно было что сказать ещё, но получалось только хрипеть и скрипеть зубами.
— Нет, я... я не хочу! — взвыл оставшийся в одиночестве робкий аристократ. Он сжался, как будто взгляды жгли его, затем вдруг резко выпрямился. — Не подходи ко мне! Не смей!!!
Откуда-то из рукава у вельможи вдруг появился небольшой, но остро наточенный кинжал. В глазах пылало безумие.
— Обезоружьте его. И придержите, — Фурими был абсолютно спокоен. — У нас нет времени на истерики.
Трус в ужасе посмотрел на приближающихся солдат, крепких, уверенных рубак, которых не напугаешь маленьким клинком, и быстро развернул кинжал, прижав остриё к груди:
— Не подходите ко мне! Я убью себя! Лучше я сам убью себя, но останусь чистым!
— Не сможешь, — раздражённо отмахнулся Фурими. — Ты слишком труслив. Кто-нибудь скрутит, наконец, эту размазню?!
Аристократ, всё ещё прижимая бесполезный кинжал к себе, метнулся в одну сторону, затем в другую, споткнулся о ноги всё ещё валяющегося на полу приятеля и упал, до рукояти насадившись на собственный кинжал.
Син в растерянности остановился. Он видел очень много смертей, но настолько нелепых — единицы. Фурими тяжело вздохнул:
— И зачем ты только со мной увязался? Оттащите его подальше... И беднягу от двери. А ты ещё долго валяться собираешься? Не хватало, чтобы ещё кто-то споткнулся. Всем приготовиться — надо выпустить мастера и сразу захлопнуть за ним дверь!