Служители тайной веры
Шрифт:
Василий лукаво подмигнул и преувеличенно зловещим шепотом скомандовал:
— Следуй за мной, князь!
Они прошли две сотни шагов вдоль берега и очутились у маленькой бухточки, заросшей густым кустарником. Медведев приложил палец к губам и взялся за огромный трухлявый пень, как будто хотел выдернуть его из земли. Пень подался, а под ним чернел бревенчатый колодец со ступеньками.
— Прошу вниз, князь, — вежливо предложил Василий, и Андрей спустился по лестнице, сказав:
— Совсем неплохо!
Медведев аккуратно прикрыл ход изнутри крышкой с пнем и взяв в темноте Андрея за руку, повел по длинному коридору. Вскоре
— Подожди здесь — я скоро!
Он выбрался обратно тем же путем, затем открыто прошел с берега реки к вышке и негромко спросил Николу:
— Еще кого-нибудь видел?
— Нет, все тихо. А кто это был?
— Никого не было. Почудилось тебе, Никола.
— Да как же! Василь Иваныч! — возмутился Никола.
— А я тебе говорю — почудилось, — твердо сказал Медведев. — И не вздумай об этом кому-нибудь рассказывать — засмеют! Ты меня понял?
— А-а-а! — сообразил вдруг Никола. — Понял!
— Ну и хорошо. Смотри как следует, и если что — буди Клима, а тот пусть постучит мне — я не буду спать.
Василий вошел в терем, спустился в погреб и явился в башенку с кувшином лучшего меда, секрет изготовления которого свято хранил бортник Федор. Он плотно занавесил окна, зажег свечи и разлил мед по кубкам.
— За встречу!
Они выпили, и Андрей, оглядываясь, восхищенно сказал:
— Ну, Вася, я не имею понятия, где нахожусь. Пока тебя не было, я выглянул в окно и ничего вокруг не узнал... Что это за хоромы и что за город за стеной?
— Ты находишься в моем тереме, а вокруг — новое поселение на Угре, которое теперь называют — Медведевка! — не без гордости ответил Василий.
— И когда ты все это успел?
— Увы! Главное сделано без меня. Ну, ладно, это неважно... Рассказывай-ка ты! И не мучь меня своей тайной!
— Да разве какие-нибудь тайны стоят того, чтобы ради них отказываться от славной дружеской беседы, да еще имея под рукой великолепный мед, какого я не пробовал при дворе самых знатных вельмож! Расскажи лучше, как ты жил все это время!
Андрей расстегнул кафтан, и Василий увидел рубаху, вышитую руками Варежки...
— Не забыл? — улыбнулся он.
— О чем? — Андрей проследил взгляд. — А-а-а! Нет, ты знаешь, какая удивительная вещь... Эта трогательная девчушка так крепко засела у меня в памяти — сам не знаю, почему. Даже часто снится...
— Она тебя тоже постоянно вспоминает.
— Да ну? Ты ее видел?
— Ее отца.
— Антипа? Но ведь он ушел отсюда. Неужто вернулся?
— Нет. Я ходил туда, где он.
— Вася, Вася, — укоризненно покачал головой Андрей, — ты был в Литве и не сообщил мне об этом...
— Это была сплошная погоня, Андрей. Некогда было оглядеться, чтобы сообразить, где находишься, но я ни на минуту не забывал о тебе, и если бы с нами что-нибудь случилось, Алеша тотчас поскакал бы за помощью!
— Хоть на том спасибо. А в отместку за то, что все-таки не предупредил, рассказывай все по порядку.
И Медведев рассказал. Все по порядку. Рассказал о спасении Настеньки, о нападении людей князя Семена, о гибели отца Бартенева и только о тайне
Ефима Селиванова да о поручении великого князя умолчал...
—
Василий насторожился.
— В общем — неплохо. А что?
Андрей тяжело вздохнул.
— Ничего... Просто, думаю, ты не все мне рассказал... Знаешь, Вася, говорят, что у московитов испокон веков водится даже самые невинные дела таить друг перед другом в строгом секрете и особенно опасаться иноземцев и иноверцев, которые в ваших глазах все как один враги, только и желающие вас погубить...
Медведев обиделся, но Андрей жестом остановил его.
— Постой, не возражай... Я не верю в это, поскольку я верю в то, что просто повсюду есть люди добрые и люди злые, люди благородные и люди без чести. Не перебивай, я хочу сказать нечто важное для меня... Когда-то я рассказывал историю нашего рода и нашего герба. То ли оттого, что это в крови, то ли по какой другой причине, но я ненавижу войны и всякое кровопролитие... Я ненавижу тех, кто это затевает... Я сам, как ты знаешь, принадлежу к древней русской фамилии и говорю на русском языке, хоть исповедую латинскую веру. Литовское княжество — русская земля, и это моя родина. Я люблю ее и хочу, чтоб она была свободной и жила в мире. Многие у нас в Литве жалуются на короля Казимира, полагая, что он мало заботится о Литве и слишком много — о Польше. Такие люди смотрят на державные дела с низенькой колокольни своих церквушек и не видят страны дальше своего двора. Королевство Польское — это щит, который стоит между Европой и Литовским княжеством. Естественно, что король старается укрепить его. Вспомни крестоносцев! А ведь Европа все время тем или иным путем грозит нам. Здесь, на востоке, живете вы — московиты, славяне, наши братья... Мы напрягаем все силы, чтобы обороняться от посягательства Европы, и не ожидаем от вас удара в спину... Если бы между нами вспыхнула война, Вася, — это была бы война непростительная ни для вас, ни для нас... Бессмысленная, братоубийственная война, ты понимаешь это, Василий?!
— Но московиты не хотят войны с Литвой, Андрей... Почему ты говоришь мне все это?.. Ты что-то знаешь?
— Мне кажется, ты знаешь больше меня, Василий, — грустно сказал Андрей, — ты ведь не говоришь мне всей правды... Ты все рассказал, но не рассказал, зачем ты встречался наедине с князем Федором Вельским. Ведь не только для того, чтобы узнать, где Семен, встречался ты с ним, Вася; у тебя была и другая, тайная цель...
Такая горечь прозвучала в голосе Андрея, что Василию стало неловко, хотя он не чувствовал за собой вины...
Неужели Вельский проговорился о послании великого князя? Откуда Андрей может знать о нашем разговоре наедине?
— Андрей! Ты когда-то произнес очень хорошие слова. Я запомнил их на всю жизнь. Мы говорили о дружбе, и ты сказал, что только честь — выше. И еще ты добавил тогда, что настоящий друг никогда не допустит, чтобы чести друга грозила опасность. Я готов отдать жизнь, если этого потребует наша дружба, но сейчас, спрашивая меня о том, чего я тебе не рассказал, ты хочешь, чтобы я сделал больше... Я не могу тебе ничего сказать, кроме того, что ты ошибаешься, если думаешь, что я хоть одним словом или делом послужил тому, чтобы между нашими княжествами разразилась война.