СЛВ 2
Шрифт:
— Ты гляди, — протянул мне руки Александр, показывая ровные и розовые, как у молодого, кисти. — Как и не было ревматизма! И спина, ох спина, как же мне она дорога, проклятущая! Наломайся с наше мокрым на холодном ветру осенью, враз поймёшь, как это важно!
Я молча показал ему большой палец и улыбнулся без слов, потому что занят был закуской, да и не я один. Антоха тоже судорожно заедал огненную крепчайшую гадость солеными груздями с луком, ему хватило и малой толики.
— А что, — покрутился на своем месте староста, пододвигая поближе к Антохе сковородку с яичницей. —
— Легко, — даже без раздумий согласился я. Это нам ничего не стоило, особенно если по пути, хотя вот именно тут мы шли в первый раз. — А что ж вы красный крест на поле не выкладываете, если так плохо всё? Любой экипаж сядет и поможет, особенно патруль, это его прямые обязанности.
— Так это ж для тяжелых случаев, — немного удивился Семёныч предлагаемой мной наглости в решении вопросов. — Нешто мы не понимаем. Патрульный на три дня у нас зависнет, не меньше, а вдруг помощь кому всерьёз нужна? Да и тяжелых мы так-то в город на общинном катере отравляем, не ждем. А вот так, чтобы всему селу здоровье враз поправить, такого еще не было, прямо скажем. Да и к соседям нашим вам заглянуть было бы совсем хорошо, пяток деревень всего.
— Не, — покачал я головой, все ещё содрогаясь от выпитого, но стараясь не показывать виду. — Такой алкотур уже мы не выдержим. Пусть в следующий раз все желающие сами сюда добираются. За три дня успеют?
— Успеют и за день, — успокоил меня Александр. — Те, кто поближе. За три успеют все.
— Договор! — протянул мне руку староста, желающий проковать всё железо, пока горячо, и тут же принялся уточнять: — Вы только зимой не прилетайте, зимой у нас мужики в тайге все, пока нечисть и медведи дрыхнут. А вот летом все здесь будут, летом река да огороды.
— Договор! — пожал я ему руку. — Через год или два ждите. Антоха, запиши!
Юнга удивленно вытаращил на меня глаза, взглядом попытавшись показать что записывать ему не на чем и нечем, но я вытащил из нагрудного кармана и протянул ему свою собственную записную книжку и ручку-самописку.
— Это дело серьёзное, Антоха, не забудь напомнить, — вполголоса в общем молчании начал объяснять я ему. — У нас в рубке карта висит, там места отмечены, где мы регулярно появляться должны, и время написано. Я тебе потом покажу. Патруль патрулём, но несколько подшефных мест у нас имеются. Там, где колдун слабый на хозяйстве.
Юнга понятливо кивнул и начал что-то длинно и многословно расписывать под внимательными взглядами мужиков.
— Понимай так, — начал я говорить ему дальше, хоть он и не требовал пояснений. — Мы им помогаем, конечно, но и в случае чего нам там помогут.
— Все правильно, как у людей заведено, — ухватился староста. — И примем, и спрячем, и поможем, и выручим. Ты не ухмыляйся, молодой, это сейчас тебе ничего не надо, пока ты вроде бы на коне, а что потом будет — никто не скажет.
Тут с кухни подошла немолодая раскрасневшаяся и очень довольная женщина с огромным чайником в руках и поставила его на стол. Подбежали несколько молодых девок со стаканами, мёдом и вареньями, и я с радостью навострился попить чаю после бани.
— Хорошо у нас, — разговаривал с Антохой староста в свое удовольствие. — Охота да рыбалка первостатейные, прямо тебе скажу. А уж девки у нас прямо огонь, ты сам смотри. Все при них, это тебе не городские селёдки. И в моде понимают! А уж хозяйственные какие!
Я не стал прерывать эту пропаганду, мне бы юнгу из виду вечером не упустить, когда танцы начнутся, это да. Хотя насчет моды Семёныч конечно загнул немного, вот даже и Антоха заулыбался. С другой стороны, перейдя тридцатилетний рубеж, я твёрдо усвоил одно — некрасивых молодых девок не бывает. А мода — ну что мода. Пусть одежда самодельная, но если она ладно скроена и крепко сшита, да сидит по фигуре — чего ещё тебе надо?
Но долго мне молчать не дали, и потянулся обстоятельный разговор. Я начал с последних известий, рассказал как идут дела в большом мире, где чего случилось плохого и хорошего, и постепенно мы свернули на политику. Тут в лыко пришлись события в Новониколаевске и на Торговом Острове, и слушали меня, затаив дыхание.
Где-то через час и спустя две небольшие стопки самогона я уже охрип, но закончил тем, что похвастался медалью и погонами нашего домового. Заскучавший было Антоха встрепенулся и горделиво кивал головой в такт моим словам, с деловым видом подтверждая сказанное.
— Дела… — уважительно протянул староста, проникшись сказочкой, и одобрительно покосился на соседний стол, где Далин с собутыльниками уже затянул боевую песню гномов, отбивая ритм по столу кулаком. — Интересная у вас жизнь, ребята.
— У вас не хуже, — вернул я ему комплимент.
— У нас хорошая да правильная, — усмехнулся Семёныч. — Но интереса в ней маловато, бывает и скушно временами. Да и труда в ней многовато, как на мой взгляд. Ладно, пойду баб на кухне шугану, чегой-то они там совсем развеселились, ржут как кони, а горячего не видать.
Староста тяжеловато поднялся под насмешливыми взглядами мужиков, и как-то нерешительно попёрся на кухню собственного дома. Не успели мы перекурить это дело, как он чуть ли не бегом под шум и визг выскочил обратно во двор, но сумел обуздать походку и к нам он вернулся весьма на вид уверенный в своих силах.
— Я там распорядился, — деловито объяснил он скрывающим улыбку мужикам. — Сейчас подавать начнут, и откроем праздник.
И правда, непонятно откуда взявшиеся девки начали сметать со столов всё лишнее и занимающее чужое место. Я отчетливо видел, как им помогали домовые, которых в этом селе совсем не утесняли, и даже поп не обращал на них никакого внимания.
— Антоха! — к нам подошёл разгоряченный Арчи. — Будь другом, сгоняй на кораблик, специй принеси!
— Специи! — оживился староста. — С ними у нас туго, тяжеловато без специй дичину жрать, прямо скажем. Не продадите ли чего?