Слышишь, Кричит сова !
Шрифт:
После одной из них Алексей и не поехал домой на каникулы, справедливо рассудив, что фонарь под глазом вряд ли убедит родителей, что их отпрыск проводит время на лекциях, а не в гусарских кутежах.
"Девятка", погромыхивая на стрелках, на зеленый свет проскочила Невский. Алексей, стоя на задней площадке, краем глаза увидел мелькнувший в проеме проспекта золотой блик, бормотнул "и светла адмиралтейская игла", а трамвай уже тормозил на углу Кирочной. Потом, бодро звякнув звонком, "девятка" покатила снова и через минуту взлетела на пологую спину Литейного моста.
Дверь в Федину комнату была неплотно прикрыта.
"Дома",- облегченно вздохнул Алексей, и, не входя, тоненьким голоском пропел в щель: - Товарищ Бертольд Шварц дома?
В глубине комнаты что-то упало и недовольный голос рявкнул: - Дома, дома!
Алексей распахнул дверь. Федя стоял на стуле у стены, на полу валялся молоток.
– Лешка?
– изумился Федя.
– Это вы, гражданин, давали объявление, что сдается угол?
– застенчиво потупясь, спросил Алексей.
Федя слез со стула и, придирчиво оглядев Алексея, сказал: - Вообще-то сдается. Предпочтительно молодой девице с хорошими рекомендациями... Ну да ладно, ясновельможного графа примем...
Федя снова влез на стул и принялся приколачивать книжную полку, а Алексей, полулежа на диване, "выдавал" по Фединому приказанию новости. Помянул между прочим и о Колином поручении.
– А зачем епископу гайковская коллекция?- удивился Федя.
Алексей коротко пересказал содержание письма Колиного однокашника.
Федя хмыкнул. Алексей без особой надежды спросил, так, на всякий случай: - Может, слышал что-нибудь об этой коллекции?
– Кто ж о Гайкове не слышал,- туманно ответил Федя.
– Я же тебя не об этом спрашиваю, деревня!
– Может, знаю, а может, не знаю,- прищурился сверху Федя,- тебя же епископ искать послал, а ты хочешь сразу - на блюдечке? Вам как - с каемочкой или без каемочки?
Алексей подумал - если знает, скажет, а не знает - тоже не велика беда, не проверять же Колькины фантазии он сюда приехал.
Изменений особых в Фединой комнате он не заметил, полок только прибавилось - почти во всю стену. И, продолжая "выдавать" новости и одновременно оглядывая комнату, Алексей вдруг увидел повешенный над дверным косяком предмет, который никак не вязался с обстановкой.
– Что это у тебя?
– Что - это?
– переспросил Федя, оглянувшись.- А! Это - в целях самообороны. От поклонниц и соперников.
Алексей встал и снял со стены небольшую секиру лунообразной формы с тонкой арабской вязью серебром вдоль лезвия.
– Шикарный топорик. Откуда?
– Go свалки,- коротко ответил Федя, посасывая ушибленный палец.
– Там ты и остроты свои подбираешь?
– разозлился Алексей.- Что толком ответить не можешь?
– Нет, я вижу, ты или с луны свалился или склероз тебя давит. Ты
И Алексей вспомнил - ну, конечно же! Вдоль длиннющего коридора на первом этаже химкорпуса стояли высоченные массивные шкафы. Они-то и именовались так непочтительно. В шкафах были свалены неразобранные коллекции минералов и руд, обломки костей всяких там мастодонтов и динозавров, когда-то добытые студенческими экспедициями. Некоторые образцы были завернуты в пожелтевшие обрывки газет еще двадцатых годов. Многие из их первоначальных владельцев давно успели стать профессорами и академиками, а коллекции мирно ждали своего гипотетического разбирателя, и ждать им, видимо, предстояло, мягко говоря, долго.
– Я как-то в прошлом году дежурил вечером в химкорпусе. И от скуки дай, думаю, пороюсь,- камешек какой-нибудь выберу,- рассказывал Федя.
И тут выяснилась интересная штука. В шкафы совали нос все кому не лень - дверцы не запирались. А вот ящики в нижней части шкафов никто не открывал - они были заперты.
– Оказалось, что вовсе они не заперты,- пояснил Федя,- просто дерево рассохлось и ящики заклинило.
Делать дежурному аспиранту было нечего и, вспомнив, что физический труд - дело полезное, Федя, попотев с полчаса, выдернул один из ящиков. Внутри, обернутые в пыльную вату, лежали интересные "железки" - наконечники копий и стрел. Заинтересованный Федя принялся за другие ящики. Чего в них только не было! Сабли с изукрашенными рукоятками, кинжалы, ятаганы, старинные бердыши.
– И даже такая булава на цепочке. Буздуган называется, я в Казанском соборе видел.
Федя, хоть и не историк, а химик, сразу сообразил, что обнаруженное им никак не сравнимо с неразобранными кучами камней и костей, заслуженно прозванных свалкой, и с утра помчался на кафедру. И завертелось. Химкорпус гудел: плотно окруженные студентами, члены стихийной комиссии внимательно рассматривали содержимое ящиков, выдвинутых дюжими добровольцами с геологического. И наконец профессор Лебедев, металлург, сказал громко: Да, сомнений нет. Это коллекция Сергея Петровича...
Федя, подражая голосу профессора, фразу эту произнес несколько в нос.
– Какого Сергея Петровича?
– спросил Алексей, предчувствуя ответ.
– Ну да. Райкова. Он не просто, оказывается, собирал старинное оружие - оно его интересовало с металлургической точки зрения.
– Ну а дальше что?
– А приходи в понедельник в институт. На металлургическом целую аудиторию под музей отвели. Ходи, смотри. Две сабли Эрмитаж попросил отдали, какие-то очень ценные.
– А это?
– Алексей повертел секирой у Феди перед носом.- Надо полагать, спер?
– Думаю, господин граф, что вам придется ночевать на вокзале,- ледяным тоном произнес Федя.- А вообще подобные оскорбления смывают кровью!
– Пошутить нельзя бедному провинциалу,- заныл Алексей,- простите, товарищ профессор, век за вас...
– Прощаю,- милостиво прервал Федя,- согласно законов гостеприимства.
– Бедные Ильф и Петров, кто только их не обворовывает! "Согласно законов гостеприимства"!
– Не корысти ради, а токмо...- подхватил Федя.
– Ладно, ладно, так что ж с этим топором?