Смех баньши

Космолинская Вера Петровна

Бран и Маэгон давным-давно соперничали за звание среди них мудрейшего.

Бран выпрямился, взирая на соперника с телеги как с трона.

— Когда говорят боги, Маэгон, я не спешу распускать язык. Пусть все идет своим чередом. Я лишь глаза и уши!

— Последователь Мерлина, — с усмешкой проронил Маэгон. — Не веришь плохому. Не признаешь, что миром правит сила, которую нужно кормить нашей кровью, принося в жертву то, что мы можем потерять, пусть с болью, чтобы не потерять главного, чтобы не потерять все. Твоя ставка под угрозой, Бран. Еще одна ошибка и слабость станут последней каплей. Кто не чтит, как должно, старых богов, попадает в жернова их мельницы и будет размолот.

Ты понял меня.

Бран стойко смотрел на втайне уже торжествующего конкурента сверху вниз, но не выдержал, и его лицо прорезала озадачившая того озорная улыбка. Собственно говоря, после того как наши колдуны на некоторое время уединились в домике, где мы нашли самого Брана, он уже видел клинок целым и даже попытался поколоть им дрова. Сам он взглядов Маэгона изначально не разделял, но мы просто лишили его ненужного беспокойства по дороге, так как он подозревал, что именно так все и будет происходить, а неприятностей с сердцем ему на сегодня уже хватило.

— Я понял тебя. Но свершится лишь то, что свершится. Я нашел вам спасителя. Ваше дело и воля — искать себе погибели. Подобно зверю из бездны, чья туша лежит под холмом, людям на посмеяние, в чьих мертвых глазах ты можешь прочесть будущее своих заблуждений!

Бран презрительно толкнул ногой кол, на который была насажена голова дракона. Кол перекосило, голова под собственной тяжестью свалилась с него и с глухим стуком плюхнулась на дорогу. Друиды дрогнули и подались назад. Толпа за ними проделала это в утрированной форме, с охами и ахами. До некоторых лучше доходит со спецэффектами.

— Я сказал, — с презрительной усмешкой сказал Бран, украдкой лукаво поглядывая на Мерлина, который слегка улыбался в усы и пока намеренно не вмешивался. Каждому овощу — свое время!

— Что же ты предлагаешь? — спросил Маэгон, с усилием оторвав завороженный взгляд от нашего трофея.

— Ждать! — сказал Бран со зловещей улыбкой. — Ждать.

Маэгон потемнел лицом и прищурился, медленно, угрожающе поднимая вверх верхушку посоха в виде массивного черного колеса, а может, жернова.

— Ждать и гневить богов?..

— Маэгон! — послышался вдруг голос сбоку, не то чтобы громкий, но откровенно насмехающийся. Все, затаив дыхание, отвлеклись на заговорившего. Король Мельвас, как всегда производящий впечатление довольно устрашающее в своем полузверином наряде, в сопровождении не менее звероподобных приближенных, азартно оскалился. Кей, глядя на него, с сомнением напрягся. Мельвас посмотрел на нас с явным весельем. — Посмотри, Маэгон — на небе ни облачка! Откуда взяться грому? — И он рассмеялся своим жутковатым лающим смехом — его люди подхватили — потом резко остановился, поднял руку в пугающей тишине, и со всей своей бандой перешел к нам.

— Что, все эти смельчаки, что не с нами — против нас? — спросил он с издевкой, окидывая толпу орлиным взором. Толпа, на самом деле просто любопытствующая, скромно затихла, еще подаваясь назад и понемногу рассасываясь по сторонам, чтобы ее ни в чем не заподозрили.

Маэгон посмотрел на короля Клайдского пораженно, если не потрясенно — он не ожидал подобной выходки от него, поклонника древности, прежде не брезговавшего человеческими жертвоприношениями. Но с того единственного раза, которому я был свидетелем, Мельвас перестал находить удовольствие в бездарной трате ресурсов, так и не принесшей ему желанного результата. Странно, правда, что он сейчас решил не воспользоваться случаем. Впрочем, он всегда был себе на уме, и друиды ему тоже не указ.

Стоявший особняком ото всех Кадор задумчиво поглядел в одну сторону, потом в другую и потер подбородок.

— Закон есть закон, — словно

нехотя проговорил Кадор со вздохом мудро воздерживающегося. — Всегда может быть доказано на деле, на чьей еще стороне сила. — Он пожал плечами и развел руки. Константина рядом с ним не было. Тот держался поодаль, почти не двигаясь, и следил за происходящим молча и пристально, мрачно прихватив зубами губу и хмурясь. На отца он поглядывал с еле сдерживаемым раздражением, если не с презрением. Тот в его сторону не смотрел вообще, делая вид, что его не существует. Момент Кадору не нравился, он явно не считал его выигрышным, при любом раскладе. Константину он, с одной стороны, не верить не мог. Но он бы не желал связываться с языческими штучками, которые могут поворачиваться своим жалом в любой момент в какую угодно сторону, невзирая на мирскую пользу и логику. И он сомневался, стоит ли ему как-то поддерживать того, кто считается его родичем. В случае если тот проиграет и навлечет на себя по недосмотру все обещанные проклятия, это может сказаться и на самом Кадоре не самым радужным образом. — Я желал бы быть лишь беспристрастным наблюдателем и взять на себя труд проследить, чтобы разрешение спора велось честно и все стороны были ограждены от беспорядков, поспешных или недостойных деяний, и чтобы вред, какой может быть посеян, свелся к возможно меньшему. Думаю, честный бой между избранными сможет разрешить затруднение должным образом и показать, чего именно желают боги, каковы бы ни были посылаемые ими знаки, которые нам, смертным, легко постигнуть ошибочно, раз даже мудрейшие из нас друг с другом не согласны, и навлечь на себя беду, вкупе к тем, коих и так у нас немало.

— Благодарю, любезный кузен, — сказал я серьезно. Это было как раз то, что нужно. — Так мы и сделаем. За замком есть большое ровное место. Все усомнившиеся могут собраться там и проверить нашу силу на деле и на собственной шкуре. Отправимся туда, и пусть на одном конце поля встанут те, кто еще верен короне Камулоса, а на другом — те, чья вера нуждается в подкреплении. Солнце уже склоняется, но пока еще достаточно высоко, и прежде чем оно коснется западных холмов, все будет решено. Dixi [16] , — бросил я друидам на латыни. Почти откровенное издевательство — напомнить им о Риме. Они стерпели. Пока.

16

Я сказал (лат.)

— Кстати о короне, — пробормотал Кей ворчливо, когда напряжение схлынуло, и все возбужденно зашевелились и загомонили, собираясь к указанному ровному месту за замком. — Ты бы уж не бросал ее где попало.

Один из его людей подал ему некий предмет, завернутый в алый шелк, а Кей с ухмылкой передал его мне.

— Надеюсь, запасной меч ты для меня тоже прихватил? — спросил я ехидно. Кей надулся и закатил глаза.

Бедвир кашлянул и с улыбкой протянул мне меч.

— Твой собственный. Помнишь, как ты отдал его мне, у алтаря Гофаннона?

Я взял и меч, и с любопытством посмотрел на Мельваса. Не всерьез ли он принял слова, сказанные когда-то у каменных ножен скандального королевского меча?

— Как насчет знамений, Мельвас, баньши сегодня ночью не кричали?

Тот ответил знакомой волчьей ухмылкой.

— Может, что-то и крякало. — И загадочно прибавил: — Смотря для кого.

— Чихать я хотел на всех ваших баньши, — проворчал Хорс и обратился к своему бульдогоподобному помощнику. — Седрик, на твоем месте, я проверил бы не только мечи и топоры, но и луки. До одного капища нам эти священные действа.