Смех Циклопа
Шрифт:
Она снова попробовала однополые отношения, но и здесь находила удовольствие, лишь подчиняя партнершу своей воле. Она поняла, что настоящий садизм – это отказать мазохистке, умоляющей: «Сделай мне больно».
Лукреция смотрит на безмятежно спящего Исидора. Благодаря ему она познала глубину настоящей любви, лишенной стремления к безраздельной власти. Просто единение душ с тем, кто достаточно умен, чтобы понять тебя. А он…
До сих пор не могу поверить.
Он имел наглость сказать ей: «Мне
Исидор улыбается. Видимо, ему снится что-то приятное.
Сейчас он еще больше похож на большого ребенка.
Ей хочется взять его на руки. Она дотрагивается до его облысевшего лба.
Вместе мы сильны. Как он этого не понимает?
Очень медленно она наклоняется и касается губами ямочки на его горле. Он тут же, не просыпаясь, отгоняет рукой нахального комара.
– Я не знаю, кто ты. Не понимаю, как устроены твои мозги. Но однажды ты поймешь, что не можешь больше жить один, – шепчет она ему на ухо. – Исидор, ты нуждаешься во мне гораздо больше, чем тебе кажется.
61
Человек заблудился в пустыне и умирает от жажды.
Вдруг он видит какого-то путника и кричит:
– Воды! Воды!
– Очень жаль, но у меня только галстуки.
– Галстуки? Да кому они тут нужны?!
Человек в отчаянии бредет дальше и наконец приходит к оазису, окруженному стеной. Вход охраняет часовой в будке.
Человек бросается к нему.
– Воды! Воды!
– У нас закрытое заведение, сударь, только для приличных посетителей. У вас есть галстук?
Отрывок из скетча Дария Возняка «После меня хоть потоп»
62
Утром их будит не крик петуха, а протяжный гудок рефрижератора, который привез продукты в ресторан отеля «Будущее».
Солнце встает, последовательно становясь лиловым, розовым, желтым, белым.
За завтраком Исидор достает мобильный телефон и, используя его как миниатюрный компьютер, создает файл «Расследование убийства Дария».
– Лукреция, напомните, что нам известно об этом деле.
Она не отвечает. Ее глаза прикованы к телевизору, который стоит за спиной Исидора. Он оборачивается и видит на экране лицо Себастьяна Доллена. Лукреция прибавляет звук.
В новостях сообщают, что комик Себастьян Доллен пустил себе пулю в висок. В его жизни были взлеты и падения, а перед гибелью он впал в нищету и алкоголизм.
– Это седьмой комик, который добровольно уходит из жизни, причем одним и тем же способом, – говорит журналист, напоминая об эпидемии самоубийств среди представителей разных профессий, которая поразила сначала работников служб связи, потом служащих автомобильных заводов, а теперь комиков.
– Зачем вы включаете телевизор во время серьезного разговора? – спрашивает Исидор,
– Перед смертью Себастьян назвал мне имя убийцы Дария.
Исидор недоверчиво спрашивает:
– Ну и кто же это? Кто, по его мнению, убил Дария?
Лукреция чувствует, что ему действительно интересно. Она повторяет то, что услышала от Себастьяна Доллена, четко выговаривая каждый слог:
– Три-стан Ма-ньяр.
– Тристан Маньяр? Тот самый Тристан Маньяр?
– Да.
– Знаменитый комик, который таинственно исчез несколько лет назад?
– Именно он. Себастьян сказал дословно следующее: «Идет битва между смехом света и смехом тьмы. Дарий принадлежал тьме, а Тристан – свету. Архангел Михаил поразил копьем дракона». Вот что он сказал перед тем, как умер на сцене.
Исидор жует круассан.
– Что вы об этом думаете? – спрашивает Лукреция.
– Я не люблю юмор. Не люблю анекдоты. Я думаю, что к этому бесполезному занятию прибегают, чтобы скрыть отчаяние, являющееся естественным состоянием человека.
Он пристально смотрит на второй круассан, но сдерживает себя.
– Именно из-за юмора человек остается в унизительном положении. Без него он бы давно уже взбунтовался. Юмор, как анальгин, не дает чувствовать боль, и мы терпим то, с чем нужно бороться.
Лукреция встает за тостами и шоколадно-ореховой пастой, садится и начинает делать бутерброды. Она говорит с набитым ртом:
– Я не об этом спрашивала. Я хочу знать, что вы думаете о версии «Тристан Маньяр»?
– Появление этого призрака в нашем деле удивительно. Это действительно может стать версией. Настоящая, серьезная, интересная тайна порой открывается при помощи тайны еще более серьезной и еще более интересной.
Исидор снова берет айфон и печатает. Оторвавшись на минуту от своего занятия, он говорит:
– Тристан Маньяр был талантлив. Он не просто переделывал старые шутки. Я его обожал. Вот кто сумел превратить свою жизнь в отличный анекдот, заканчивающийся словами: «А потом он просто исчез».
Он делает вид, что разгоняет дым.
– Я думала, что вы не любите юмор.
– Наоборот, я слишком люблю это высокое искусство и не выношу, когда его унижают вульгарным кривлянием.
– Я вас не понимаю.
– Потому что вы не знаете трех основных принципов восприятия мира. Я не люблю юмор низкого качества. Юмор на телевидении в основном способствует деградации человека и его унижению, я его не выношу. Может быть, именно такой юмор Доллен называл юмором тьмы. Как бы там ни было, именно на нем основана индустрия Дария.
– Вы преувеличиваете.
– Я люблю тонкий юмор, самоиронию, абстракцию. Тристан Маньяр был в этом очень силен. Я не люблю юмор того же качества, что скверное вино. Но при этом с удовольствием выпью бокал «Бувэ Лядюбей» урожая 1978 года или чилийского вина «Кастильо де Молина» урожая 1998 года.