Смех единорога
Шрифт:
– Когда мы сегодня пролетали над башней и теми улицами, где мы с вами гуляли вчера, я вспомнил ваши слова, что всё это когда-то было погребальной долиной, – сказал Ирвин. – Сверху как-то проще всё это представить: священная дубрава, алтари, вокруг которых ходят жрецы и жрицы, поддерживая огонь. Признаюсь, когда вы, Эмма, рассказывали об этом, в какой-то миг словно воочию узрел страшную картину: как всадники в латах врываются в рощу, гасят священный огонь и разгоняют жрецов.
– Хорошо ещё, если
– Чего только не вытворяли люди, прикрываясь верой и любовью к Богу! – заметил Ирвин, не сводя с неё глаз. – Любовь – вообще штука странная. Если будете в Кракове, советую посетить Вавельский замок. Там до сих пор хранится деревянный скипетр и деревянная держава – символы королевской власти, с которыми была похоронена Ядвига, та самая юная королева, благодаря которой князь, о котором вы упоминали, стал королём.
– Почему деревянные? – удивилась Эмма.
– Потому что королева продала все свои драгоценности, чтобы хватило средств для расширения Краковского Университета! Ядвига вообще была страстной натурой. Она так любила своего первого жениха Вильгельма Габсбурга, с которым её обручили шести лет отроду, что пыталась сбежать к нему, разрубив топором ворота замка. Но краковский епископ убедил двенадцатилетнюю королеву в величии её миссии – обратить в христианство целый языческий народ. О силе её веры ходили легенды! Между прочим, Ядвига официально признана святой.
– Ах, Ирвин, вам бы книги писать – вы так живо рассказываете! – сказала Эмма.
– Я подумаю над вашим пред…
Его прервал звон и визг, раздавшийся прямо над головами людей, сидящих за столиками. Глянув вверх, они успели заметить лишь распахнутое окно на третьем этаже и нечто, летящее вниз. Едва не задев столик Эммы и Ирвина, на тротуар грохнулся цветочный горшок. Все дружно ахнули. А потом ахнули второй раз, даже громче: элегантный мужчина в замшевом пиджаке держал в вытянутой руке крошечного белого шпица.
Когда из подъезда выскочила перепуганная девочка, забрала у него одуревшую от полёта собачку и стала благодарить, заливаясь слезами, Ирвину аплодировали стоя – как посетители кафе, так и прохожие, ставшие свидетелями чудесного спасения.
– Пора уходить! – шепнул слегка смущённый герой Эмме, и они ушли, помахав всем на прощанье.
Доставив Эмму на съёмную квартиру, Ирвин спросил:
– Может, завтра всё-таки сходим в ботанический сад?
– Если только ближе к вечеру. В два я читаю лекцию в школе искусств.
– Тогда я встречу вас после лекции, и мы продолжим наши экскурсы в историю.
– Лучше в ботанику. История порой утомляет.
«Ещё как!» – мысленно заметил Ирвин, но вслух сказал:
– Пусть будет ботаника. До встречи, Эмма!
– До встречи!
Ни
***
В это же время Магистр сидел за столом в кабинете, немного похожем на его собственный, только лет на триста новее. Особняк принадлежал какому-то фабриканту и был арендован секретарём Магистра, так как соответствовал основным требованиям: был достаточно комфортабелен и неприступен. А безвкусную претензию на аристократизм можно было и потерпеть.
Раньше, когда Магистр был моложе, подделки под старину сильно его раздражали. И дураку понятно, что прославленные краснодеревщики, такие как Шератон или Чиппендэйл, физически не могли изготовить столько мебели, чтобы до сих пор, спустя почти три столетия, хватило на всех любителей антиквариата.
Любая вещь, неважно, старинная или современная, хороша, когда она сделана умело. Старик усмехнулся, вспомнив письменный стол в своём настоящем кабинете: стол-бюро из орехового дерева раньше принадлежал отцу Магистра, а до этого – деду и прадеду. Он всю жизнь был уверен, что в столе два тайника – те, которые показал ему отец. И лишь сравнительно недавно, неохотно решившись на реставрацию – дверца левой тумбы дала трещину, что грозило выпадением витража – он узнал о третьем тайнике. Реставратор обнаружил в тумбе стенку, которая сдвигалась нажатием миниатюрного рычажка, спрятанного в резной лилии. Механизм был в полной исправности, хотя им не пользовались как минимум полторы сотни лет. А за фиктивной перегородкой лежал тонкий конверт. Реставратор, в силу своей профессии имеющий должное уважение к старине, к конверту даже не притронулся. Вызванный им хозяин сам достал письмо из тайника.
На плотном листе бумаги были всего две строчки, выведенные явно женской рукой. Дата свидетельствовала, что получателем мог быть только прадед князя, однако инициалы были точно не прабабушкины.
Тайное любовное послание! Кто-то воскликнул бы: «Боже, как романтично!». Магистр же, прочтя его, просто положил обратно. А когда сын приехал на каникулах, показал ему тайник и письмо.
– «Я уезжаю навсегда ради благополучия твоих детей. Не ищи меня. С любовью, О.С.», – вслух прочёл отпрыск.
– Вот такая бывает любовь! – глубокомысленно изрёк тогда Магистр, пряча письмо обратно в потайной отсек.
– Разве это любовь? Это жертва, самоотречение, тоска – в общем, мука!
– А про муки любви тебе слышать не приходилось? – спросил Магистр и сам же себя одёрнул: мальчишке всего восемнадцать, он красив как Аполлон – откуда ему знать, что такое муки любви? Поэтому он лишь покачал головой и сказал: – Пусть эти муки и впредь останутся неведомы тебе… Хотя говорят, безответная любовь делает человека сильнее!
Конец ознакомительного фрагмента.