Смех и грех Ивана-царевича
Шрифт:
Сначала в голове у меня промелькнула мысль, что юное создание очень красиво, потом возникло удивление. Минуточку, а где уродливый шрам от фурункула? Мария Борисовна говорила, что он со временем не исчез, наоборот, вроде даже стал заметнее, что огорчало Надежду Васильевну.
— Чего стоишь? — взвизгнула Ксения. — Помоги встать.
Я быстро наклонился и поставил ее на ноги.
— У тебя очень грубые руки, — возмутилась капризница и, задрав верх пижамки, изогнулась, чтобы увидеть свою спину. — Вон, смотри, на пояснице остались красные пятна.
— Извините, — смутился я. И вдруг все понял.
Не знаю, бывали ли у вас подобные озарения, когда некая загадка,
Попятившись, я наткнулся на кровать и опустился на матрас.
— У тебя рожа как у идиота, который увидел ночью на кладбище мужика с пистолетом, требующего: отдай кошелек, — хихикнула Ксюша и убежала, не забыв прихватить куклу.
Я остался сидеть на кровати. Ксения не права: ночью на кладбище наибольший ужас у любого человека вызовет не грабитель с оружием, а молчаливая женщина в белом платье, стоящая у какой-нибудь могилы.
Оцепенение прошло, я вытащил телефон, набрал номер Норы и устало произнес:
— Пожалуйста, приезжайте как можно быстрее в усадьбу. Возьмите с собой Людмилу Оконцеву и Максима Воронова. Никаких доказательств убийства Семена Елизаветой я не обнаружил, но думаю, в процессе нашей беседы вдова так разнервничается и разозлится, что выдаст себя.
— Будем часа через два, — бросила Элеонора.
— Хорошо. Успею встретиться с Вахрушиной и забрать письмо, — завершил я разговор.
Глава 34
— Что происходит? — скорее удивленно, чем гневно поинтересовалась Елизавета Матвеевна, увидев в комнате непрошеных гостей. — Мила? Я тебя не приглашала. И твоих приятелей тоже.
— Сядь, Лиза, — холодно велела Оконцева, — и пусть Ксения тоже устроится в кресле.
— Нечего мной командовать, — мигом схамила девица, которая тоже вошла в гостиную в сопровождении молчавшего Иосифа-Родиона.
— Иван Павлович, начинайте, — распорядилась Людмила.
— Какого черта? — вышла из роли княгини вдова. — Зачем здесь прислуга?
— Иван Павлович не дворецкий, а детектив, который нанят мною для расследования обстоятельств странной смерти моего отца, Семена Винивитинова, — объявила Людмила.
Изо рта Ксении посыпались грязные ругательства.
— Я не стану участвовать в этом фарсе! — взвилась и Елизавета Матвеевна. — До свиданья, господа. Иван, уж не знаю, кем вы являетесь в действительности, но я взяла вас на службу в качестве дворецкого. Извольте выполнять свои обязанности. Проводите госпожу Оконцеву и сопровождающих ее лиц на улицу и удостоверьтесь, что они вышли за ворота. Если господа откажутся покидать частную собственность князей Винивитиновых-Бельских, вызывайте полицию. А потом зайдите в мой кабинет за расчетом — вам отказано от места. И не ждите хороших рекомендаций! Да они вам и не понадобятся. Как только Игорь Анатольевич узнает…
Макс помахал вынутой из портфеля бумажкой:
— Полиция уже здесь, это ордер на обыск. И не советую звонить Пятакову. Когда он выяснит, что придумала Елизавета Матвеевна… Ох, лучше не говорить вслух о реакции Игоря Анатольевича на вашу аферу!
Я сидел с привычно вежливой улыбкой на лице, но в душе испытывал беспокойство. По-моему, Максим зря заявил про обыск. Елизавета совсем не дура, сейчас она воскликнет: «Хорошо. Звоню своему адвокату». И как тогда поступит Воронов? Естественно, у него нет никакого разрешения на то, чтобы перевернуть вверх дном усадьбу, он просто блефует, демонстрирует хозяйке собственноручно
Но Елизавета повела себя вопреки моим ожиданиям. Она закрыла лицо руками и простонала:
— Как же я устала… сил нет… Семен ни дня на службу не ходил, Анфиса бездельница, дети отвратительные, родители эгоисты. Кирилл Алексеевич меня презирал, никогда не забывал напомнить, что я без роду-племени, впустили нищенку в богатую семью. И я молчала. Знала, от кого Майя Катю родила, но виду не подавала. А почему? Если скандал устрою, придется развестись. И что дальше? Жизнь в хрущобе? Работа за копейки, которые я потрачу на родню? Они меня заездили. Я просто хотела пожить спокойно.
— Чему мешал ваш муж, — кивнул Макс. — Семен Кириллович воспротивился вашей идее превратить Катю в Ксению, не желал стать тестем олигарха, отдать Пятакову родовое гнездо. Ваш муж тоже нес ответственность перед своими родителями, он отцу на иконе поклялся сохранить и дом, и фамилию. И пусть мы знаем, что князей Винивитиновых-Бельских до начала двадцатого века не существовало, но для вашего супруга этот факт значения не имел, главным для него являлось иное — он дал честное благородное слово отцу, лежащему на смертном одре. Может, это и покажется кому-то смешным, но еще остались люди, для которых такое обещание свято.
— Хорошо играть в благородство, когда тебе на подносе готовую еду подают, — усмехнулась Елизавета Матвеевна. — Большего эгоиста, чем Сеня, свет не видывал. Ему ума не хватило понять: Пятаков возродит усадьбу, заставит Ксению родить десять детей, не успокоится, пока армией сыновей не обзаведется, то есть как раз расплодит Винивитиновых-Бельских, сделает семью богатой и мощной. Вдумайтесь, у Игоря не миллионы — миллиарды! И отвергнуть такого человека, потому что он нувориш и тебе не нравится? Думать о каких-то клятвах, произнесенных для успокоения больного старика? Но я мужа не убивала, он сам умер.
Максим посмотрел на меня:
— Иван Павлович, расскажи-ка нам свою историю…
Я откашлялся:
— Я понимаю хозяйку усадьбы. Она действительно устала: ей приходится кормить голодную ораву, по дому с утра до ночи носятся экскурсанты, среди которых есть наглые и бесцеремонные люди, вроде хама Анатолия, крыша дома течет, счета за электричество шокируют, а когда судьба в лице Пятакова бросает ей спасательный круг, муж изображает из себя благородного потомка древнего рода, нежелающего породниться с чернью. И что особенно злит Елизавету Матвеевну, так это воспоминание о его поведении в день, когда Ксения убила Родиона. Кирилл Алексеевич приказывает: «Закапываем тело парня в парке, Иосиф будет исполнять его роль». И Семен молча берется за лопату. Давайте не будем говорить о том, что отец зарыл собственного сына. Родители считали Родю неполноценным, стыдились его, не испытывали к парню любви. Почему Семен не закричал: «Никогда! Папа, опомнись! В Иосифе нет ни капли дворянской крови, он родился от алкоголички, дочери прислуги. Разве можно назвать его Винивитиновым-Бельским?» Но Сеня молчит. А в случае с Пятаковым вдруг уперся. Я не хочу сейчас рассказывать о том, как Елизавета отравила мужа ею же сваренным грогом. Отмечу лишь, что ранее она не приближалась к плите, даже чай супругу не заваривала. Лучше вспомним, как события развивались дальше. В усадьбе появляется Катя, которой предложено изображать сосланную в таежное Ясное за убийство брата Ксению, и спектакль разыгрывается как по нотам. Лиза довольна, она прекрасно срежиссировала его. Но вдова понятия не имеет, что у пьесы есть еще один постановщик, и он задумал свой финал.