Смех сквозь слезы
Шрифт:
Вот почему не люблю тех, кто на сцене просто присутствует. Даже декорации и те должны участвовать. И не только в спектаклях, но и на репетициях.
А сейчас… что это за экономия душевных сил – играть даже на генеральной репетиции вполсилы? Для чего и кого берегут? Так и привыкнуть можно, потом выйдет на сцену, премьеру отыграет (именно отыграет, а не проживет) в полную силу, а на остальном привычно сбавит накал, вот и получается позор.
Ничего, мол, мне актерское мастерство поможет изобразить. Такое искусство только для засрак, когда спектакль
– Не смейте халтурить в искусстве! Этим вы развращаете души людские.
Что-то я все о грустном… Старческое брюзжание.
Вспомнить что-то веселое? Пожалуй.
На съемках с кем только не приходится делить гримерку!
Очередная королева красоты, поправив волосы и придирчиво оглядев себя в зеркале, начинает священнодействовать над контуром губ. Покосившись на меня, между делом интересуется:
– Фаина Георгиевна, а почему вы не пользуетесь услугами косметологов?
Теперь уже я некоторое время сосредоточенно изучаю в волшебном стекле свое далеко не волшебное отражение.
– Деточка, вы полагаете, это можно испортить еще больше? По-моему, природа уже и без того достаточно постаралась.
Она не ожидала такого ответа и что-то растерянно бормочет о чудесах, творимых нынешними кудесниками от косметологии. Я отстраняюсь от зеркала и громогласно заявляю, что у некрасивых женщин есть явное преимущество перед красивыми!
– Какое?
– Красивым приходится постоянно что-то поправлять, подкрашивать, подмазывать. А нам не нужно. На одной пудре какая экономия!
Она недоверчиво косится, решив, что я издеваюсь.
– Я серьезно. Это большое преимущество – выглядеть как всегда, всего лишь причесавшись и почистив зубы и не бояться, что осыпалась тушь или отвалился слой румян. «Сердце краса-авиц…»
Ну почему всем, считающим себя красивыми, обязательно нужно намекнуть на мои несовершенные черты лица?
Однажды я огрызнулась:
– Если бы не было нас, кто бы понял, что вы красивы?
Но прошло время, и теперь предпочитаю отвечать иначе…
Множество анекдотичных случаев можно рассказать об Александре Александровне Яблочкиной.
Вот кто молодец, играла до таких лет и как играла! Не раскисала никогда, а ведь тоже была одинока. Ее добротой и неопытностью в повседневной жизни пользовались все, кому не лень. Просили заступиться, похлопотать, посодействовать. Она просила, хлопотала, содействовала, не задумываясь, нужно ли, можно и ли и вообще стоит ли.
Рассказывали такое:
Восемнадцатилетнего оболтуса решили защитить от армии. Стали просить посодействовать Яблочкину, мол, студент талантливый, жаль будет, если заберут, пропадет, сгинет и талант в землю зароет. Расчет верен, неужели смогут отказать просьбе старейшей актрисы Советского Союза, к тому же столь прославленной?
Александра Александровна растерянно
Яблочкина обещает сказать все, что нужно.
Набирают телефонный номер, она бодро представляется:
– Народная артистка Советского Союза, лауреат Сталинской премии…
Перечисляет все регалии и должности. Это явно произвело впечатление. Дальше следует просьба проникновеннейшим тоном:
– Голубчик, тут такая оказия. Моего друга детства угоняют в армию. Так нельзя ли посодействовать, чтобы не брали?
По эту сторону трубки все присутствующие, включая самого «друга детства» старой уже Александры Александровны, валятся в кресла от хохота. По ту военком, с трудом проглотив ком в горле, осторожно интересуется, сколько лет «другу детства».
– Сколько ему лет? Восемнадцать, голубчик, восемнадцать. Так уж нельзя ли оставить?
Следует новая истерика, причем, сама Яблочкина искренне не понимает, почему смеются.
Она до конца своих дней оставалась девственницей и мужчин боялась до смерти.
– Ах, Фаиночка, как же можно позволять грубым мужчинам обращаться с собой вольно?
– По любви, Александра Александровна.
Долго терпела, потом не выдержала:
– Фаиночка, вы можете мне по секрету рассказать, что это такое – совокупление?
Стараюсь не смеяться, объясняю в общих чертах.
Глаза по мере произносимого мной округляются, наконец с придыханием:
– И это… без наркоза?!
Бестолковщина! Реши я публиковать эти записи, никто не взял бы. Или приставили пару борзописцев для исправления, они бы все, что мне нравится, выкинули, а оставшееся не приняла бы я сама. Может, этим и закончится? Кому бы потом отдать, чтобы выправили, но без кровавых жертв. Я старая, у меня нервов осталось на один всхлип, я ни критики своих литературных талантов, ни полной правки не перенесу. Или снова все порву, или вообще суну в печку. Нет печки? Ничего, найдем что-нибудь. Выброшу вон из окна, пусть летят листки по ветру.
Дернул меня черт писать. Жила бы себе и жила.
Эта странная миссис Сэвидж
Я с этой пьесой носилась, как в полном троллейбусе с воздушным шариком, да еще и спрятанным под одеждой.
Прочла впервые, сразу поняла: мое! Перевод так себе, но Завадского удалось убедить. А ставить кому?
И вдруг у Завадского идея: Варпаховский!
– Да ведь он занят.
– Ничего, освободится и начнет репетировать.
Как воспринимать эти слова? Варпаховский действительно ставил пьесы в Малом. Не помню, что он там ставил, но точно помню, что в Малом. Завадский надеялся, что пройдет время, и я забуду о пьесе? Нет, не похоже, даже в министерстве разрешение на первоочередное право постановки получил.