Смех ставрид
Шрифт:
Марк снова глянул на рекламу в газете.
Оказывается, спектакль повторялся следующие два дня, только шел на час позже. Вот это уже получше, вот послезавтра он и отправится в театр и… Марк вдруг понял, как ему трудно сказать даже не вслух, а всего лишь про себя, что он пойдет и… что он… ЗАСТРЕЛИТ КЛЕВЕРСА!
Марк закрыл лицо руками. Ему совсем не хотелось убивать Клеверса, но мысль, что он должен это совершить, не отпускала его, душила нежно и неотвязно, как душит аромат тропического цветка… И вдруг ему стало казаться, что аромат этот – аромат духов Элен.
Прошел один день и
Глава 4
Было полвосьмого вечера, вдоль аллеи стали зажигаться фонари. Марк скорой походкой направлялся к центру города. Здешний театр он посещал всего пару раз, и то в детстве, когда на выходных они с родителями приезжали сюда и шли в театр или цирк. Поселившись в этом городе и работая в кафе, он почти что и не ходил ни на какие представления, так как девушкам, с которыми он встречался, хватало и танцулек, что устраивались в парке. Перебирая тусклые воспоминания однообразного прошлого, он и не заметил, как к нему по левую руку приблизился кто-то и шагает рядом. Он повернул голову и тут же в ужасе остановился.
– Ну чего ты? – сказала ставрида. – Я не стала здороваться – вижу, что ты о чем-то думаешь, не хотела прерывать твои мысли.
Марк глядел на рыбу, которая была чуть ниже его ростом и стояла на хвосте. Он повертел головой, пытаясь уловить шокированные взгляды прохожих, но все спокойно проходили мимо, некоторые, может, и кидали взгляды, да и то на него.
– Они – что, тебя не видят?
– Видят, но только как красивую девушку. Ну хватит уже на меня таращиться, пойдем, а то опоздаем туда, куда ты направляешься.
– А на меня ты магию пожалела, что ли – чтобы и я видел тебя как красотку? Тогда бы я спокойно общался с тобой, как ты и хочешь.
– С тобой все иначе, – она улыбнулась смущенно. – Ты особый, поэтому видишь меня, какая я есть. Да и если бы не это, я не хотела бы запудривать голову и лгать такому хорошему человеку.
«Если бы ты знала, что я собираюсь сделать с Клеверсом, ты бы так не говорила обо мне», – усмехнулся невесело Марк.
Он зашагал дальше по аллее, она шла рядом. Конечно же, она не шла, она лишь слегка задевала хвостом булыжник, будто плыла над мостовой, слегка шевеля плавниками и колыхая туловищем. Он даже загляделся, как эта большая рыбина переливается в свете фонарей и как поистине фантасмагорично она выглядит на обычной парковой аллее, среди стертых старых лавочек и ничего не замечающих прохожих.
– Так значит, ты можешь не только дышать, но и ходить? – спросил Марк.
– И не просто ходить, а под ручку со своим кавалером! – хихикнула она и прильнула к нему, опять обнимая его плавником.
Пиджак сбоку намочился, и Марк поспешил отстраниться от неё.
– От меня же будет пахнуть рыбой, – пробормотал он. Хотя он соврал, от неё почему-то не несло рыбой, от неё пахло морем – и только. – Все зрители будут от меня шарахаться.
– Так ты идешь в кино? – с восторгом спросила она.
– В театр, – нехотя ответил он.
– Тогда мне надо поизящней одеться.
Она как-то смешно растопырила
И какие еще она там фокусы откалывает со своей внешностью? Марку стало интересно, как же её видят другие. А потом он вдруг со смехом подумал: – «Наверное, тот парень позавидовал, что у меня такая подружка».
Они подошли к проезжей части дороги, из-за поворота вынырнул, звякнув, трамвайчик, и Марк решил, что это хороший шанс сбежать от навязчивой «подружки». Пока ставрида подмигивала еще одному молодому человеку, с восторгом говоря Марку, что почаще бы ей вылезать из моря, ведь это так приятно – быть популярной, он заскочил на подножку трамвая. Марк оглянулся, рыбина стояла посреди ожидающих следующий трамвай людей, растерянно провожая его своим рыбьим взглядом. Но не тащиться же ему было с ней в театр.
Он перестал думать о ней уже на следующей остановке, а когда трамвай остановился на театральной площади, он был сосредоточен лишь на одном: как ему пробраться незамеченным вглубь театра. Может, даже удастся проскользнуть в гримерку Клеверса? Не зря же он сегодня взял пистолет – вдруг будет подходящая возможность? И тут он неожиданно осознал, что в глубине души надеется, что все же такой возможности ему не представится, по крайней мере сегодня.
К его удивлению, народу возле театра толпилось неимоверно много, люди с восторгом говорили о предстоящем зрелище и прославившемся во всех странах иллюзионисте.
Когда Марк подошел к кассе, билетерша сообщила ему, что все билеты проданы уже давно, даже на галерку мест нет.
– Это же великий Клеверс, мастер иллюзий! Да и представления он дает редко всего пару раз в год. На него за месяц надо билеты брать, – сказала она поучающе-строго.
Марк глупо стоял у входа, глядя, как люди просачиваются внутрь. Очередь все редела, улица пустела, вот-вот должен был прозвучать звонок. И он прозвучал, и швейцар у входа, с ухмылкой глянув на Марка, уже взялся закрывать двери, но тут раздался голосок:
– Стойте! – Плавник подхватил Марка под руку, таща к двери. – Вот наши билеты.
Марк не знал то ли радоваться, то ли огорчаться, что ставрида была так навязчива. Да, он попал наконец в театр – но вместе с рыбиной! Это противоречие не давало ему успокоиться.
Идя по фойе, рыба по пути беспрестанно трещала – мол, сначала она хотела вернуться обратно, в море, а потом подумала, зачем пропадать такому чудесному вечеру, тем более она же видит, Марку одному скучно, и даже печально. Очень уж у него кислое лицо, будто весь день только одни лимоны ест. А на ней, кстати, шелковое платье цвета лимона и золотое колье, она такое на театральной афише только что видела. А на какое представление они идут?
Марк продолжал злиться, и, когда они со ставридой пробирались на свое место, он даже не замечал, что отдавливает ноги зрителям.
Места оказались в одном их первых рядов, если бы он платил за них, у него бы на билеты ушла половина зарплаты. Рядом сидели господа в костюмах и их разряженные дамы, и Марк неловко себя чувствовал в своей простенькой рубашонке и пиджаке неопределенного коричневого цвета. Ладно хоть его спутница напустила на себя магический туман.
Когда он со своей рыбиной уселся в кресла, со сцены уже ушел конферансье под бодрые хлопки зрителей.