Смелая жизнь
Шрифт:
«Царь… родина… бог! Бог великий и милосердный! — выстукивает ее сердце. — Пошли нам победу! Пошли!» А с уст ее бессознательно срывается все то же безумное «ура», выхваченное из глубоких недр детской души, воспламеняющее кровь новым приливом отваги…
Она очнулась только тогда, когда чей-то хриплый голос скомандовал отбой и эскадрон, быстро и стройно, как на ученье, повернул обратно, оставив за собою груду своих и неприятельских тел. И сразу новое «ура» и новая атака следующего стоявшего на очереди в резерве эскадрона. Это не ее — чужой эскадрон; она может отдохнуть, подкрепиться. Но раз побывавшая уже в атаке, испытавшая всю прелесть ее, девушка не может оставаться теперь в бездействии, равнодушною свидетельницей
— Куда, постреленок? Ишь врезался! Нечего в атаку лезть с чужим эскадроном! Пошел на место! Не углядишь за вами — и отвечай потом! — слышится грубый голос чужого вахмистра над самым ее ухом. — Марш назад! Тебе говорю! — И он разражается целым потоком брани по адресу Нади.
Но никто уже не в силах остановить ее. Ее стройная фигурка на лихом сером в яблоках Карабахе несется вперед и вперед — живое олицетворение мужества и отваги…
Неприятельская шпага касается ее груди, но ловким ударом пики Надя выбивает ее из рук врага. «Защищаться — не значит убивать!» — проносится молнией в разгоряченном мозгу девушки, и острый конец ее оружия поражает неприятельское плечо. Миг — и она уже несется назад, сбоку эскадрона, торжествующая, прекрасная, как никогда.
— Браво, Дуров! Браво, мальчик! — встречают ее шумные возгласы офицеров своего и чужих эскадронов. — Ты бился славно, как герой!
Ее смуглое лицо пылает ярче от этих похвал. Она чувствует, что достойна их, что она заслужила одобрение этих сильных, мужественных, видавших виды людей. А между тем новый эскадрон готовится к атаке. Надя в третий раз, примкнув к чужому взводу, несется в бой.
— Ваше высокородие, уймите мальчонку, сладу с ним нет, так на врага и прет! — слышит она, как во сне, резкий голос вахмистра, звучащий нотами раздражения и гнева.
А вслед за ним раздается сильный, уже охрипший от команды голос ротмистра:
— Товарищ Дуров! Если вы еще раз посмеете идти не в очередь в атаку, я прикажу связать вас и оставить за флангом. — И тут же, бросив взор на испуганное лицо уланчика, Галлер добавляет со свойственным ему добродушием и теплотой: — Нет основания пренебрегать своей шкурой, мальчик! Вы достаточно проявили свою безумную удаль сегодня. Очередь за другими.
— О, господин ротмистр!.. — прошептала молящим голосом Надя.
— Нет, нет, Дуров, это невозможно! Ваша смерть падет на наши головы… Мы — сильные, взрослые люди, вы — ребенок. Надо сохранить вас во что бы то ни стало, дитя!
Сохранить ее? Ее жизнь? Но к чему ей жизнь, когда кругом бьются другие?
И, грустно нахмурясь, отходит Надя от начальства и занимает свое место в траншее.
— Наконец-то! — встречает ее недовольным голосом Вышмирский. — А я уж думал, что ты не вернешься! Что за безумие лезть прямо на штыки! Можно подумать, что ты жаждешь смерти, Дуров! Не глупи, бога ради, а то сердце обливается кровью при виде твоих диких безумств!
— Ах, Юзеф! Я сам не знаю, что происходит во мне: точно кто другой руководит моими поступками! Я не властен управлять собою… я точно… Она не договорила…
Новая ужасная картина предстала перед ее глазами и сосредоточила на себе все ее внимание. Несколько человек французских кавалеристов окружили русского офицера-драгуна, судя по оранжевому воротнику… Выстрелом
В один миг Надя повернула своего Алкида в их сторону и, не отдавая себе отчета в своем поступке, вихрем понеслась на выручку, вся бледная как смерть, со сверкающим от бешенства взором и поднятой тяжелой пикой наперевес.
— Негодяи! — вырвалось с гневом и ненавистью из ее запекшихся губ. — Шестеро против одного, и это называется боем!..
Этот отчаянный детский крик, эта гневная фраза, произнесенная на чистейшем французском языке, этот сверкающий благородным негодованием и бешенством взгляд скачущего прямо на смерть улана-ребенка привели в недоуменное замешательство вшестеро сильнейшего врага. Что-то необычайное, стихийное было в юном, дышащем безумием отваги личике Нади… Черные глаза ее, ставшие огромными, сыпали искры. Взор пронизывал насквозь. Как вихрь налетела она на передового француза, и тяжелая пика опустилась плашмя ему на голову. Француз крикнул какое-то ругательство и ринулся назад. За ним мгновенно последовали остальные… И неприятель дрогнул перед лицом ребенка. Было ли тому причиной сознание несправедливости поступка по отношению к «лежачему» врагу, или отчаянная удаль юного воина поразила их, но они все шестеро в один миг повернули коней и с быстротою молнии понеслись обратно к своим позициям. Уже впоследствии Надя, много раз вспоминая это событие, никак не могла разъяснить себе причины их бегства.
— Вы живы? Не бойтесь, я друг ваш! — произнесла она, быстро соскочив с Алкида и наклоняясь над раненым драгуном.
— Они ускакали? Их нет больше? — произнес тот, поднимая на Надю взор, исполненный благодарности и муки, и потом добавил, с трудом выговаривая слова от слабости: — Я жив, слава богу, и моей жизнью обязан вам! Вы отбили меня от злодеев… Как мне благодарить вас?
— Благодарить вам меня не за что. Я исполнил только свой долг, — скромно отвечала девушка. — Но вам небезопасно оставаться здесь среди поля. Ваша лошадь убита наповал. Не возьмете ли вы мою, чтобы добраться до вагенбурга? [9]
9
Вагенбург — перевязочный пункт в обозе.
— О, я не в силах подняться… Я ранен в грудь… Не рискуйте ради меня и скачите к вашему полку… Мне остается умереть здесь, так как помочь вы мне не в силах…
— Какой вздор! — горячо вырвалось из груди Нади. — Обопритесь только на мое плечо и постарайтесь вдеть ногу в стремя.
И, говоря это, она всеми силами старалась помочь раненому подняться с земли.
Из груди молодого драгуна кровь била ключом. Он мог потерять сознание каждую минуту. Надя поняла, что одной ей не под силу поднять на лошадь несчастного, и, подозвав к себе скакавшего мимо них улана их эскадрона, с его помощью усадила раненого в седло.
— Ну вот, теперь с богом! — весело проговорила она, когда бледный, истекающий кровью всадник тяжело опустился на спину ее Алкида. — Теперь скачите прямо к вагенбургу, где вам сделают перевязку. А мне надо спешить к своим!
— Но ваше имя, юный герой? — в волнении произнес драгун. — Я должен знать имя моего спасителя!
— Ну, разумеется! — улыбнулась Надя, — Иначе, не зная моего имени, вы не в состоянии будете найти меня, чтобы вернуть мне моего коня. Меня зовут Александр Дуров, я товарищ коннопольского уланского полка. С богом, господин поручик! Желаю вам поправиться как можно скорее, чтобы как следует отомстить врагу за полученную рану!