Смерч навстречу. Даром

Нарватова Светлана

Все у них началось не по-человечески.

Хотя Кощей сильно сомневался в том, что способен на человеческие отношения.

Для просмотра он выбрал «Гостью из будущего». Черт знает, почему. Может, потому что чувствовал, что «Вини-Пух» и «Буратино» на Дашу впечатление не произведут. Не вообще, а сейчас, когда она сидит напряженная, будто воробей на ветке, готовая в любой момент сорваться. Может, потому что хотелось нормальных человеческих эмоций из детства, когда он, высокий и тощий подросток, подрачивал, вспоминая огромные глаза Алисы. Как нормальный подросток.

Даша вскоре расслабилась и попыталась

устроиться поудобнее.

— Не хочешь переодеться? — без задней мысли предложил Паша. Сам он сразу по приезду надел футболку и брендовые треники.

— Ладно.

Пока гостья переодевалась в специально купленную для его дома ее домашнюю одежду, Кощей подкатил к дивану журнальный столик, укомплектовав его нарезкой из фруктов, соком и печеньками. В общем, легким перекусом для лучшего усвоения кино.

Дарья вернулась в новом халатике-кимоно выше колена и чулках. Просто чудно она выглядела, и было интересно, что же там поддето под халатик, но сейчас Поляков был настроен на кино. И девчонка сразу расслабилась. Даже обидно стало: он что, производит впечатление такого ненасытного изверга?

Старенький фильм произвел двойственное впечатление и оказался хорошей темой для обсуждения под вкусняшки со столика. А потом разговор сам собой затих и в какой-то момент Паша обнаружил, что голова девчонки упирается ему в подмышку. Дарья Владиславовна изволили-с уснуть. Он сел так, чтобы ей было удобнее и приобнял. Маленькая птичка-воробей, которая пытается строить из себя несгибаемую железную леди. Паша погладил ее по волосам.

Досмотрев вторую серию фильма, он выключил телевизор и отнес девчонку в спальню. Она была такая нежная, такая хрупкая на его необъятном лежбище, и халат так гостеприимно задрался, что разве можно было удержаться? Паша сначала просто хотел поцеловать в упругую белую попку. Она слишком вызывающе выделялась над ажурной резинкой черных чулок и полосочкой черных же стрингов. Но этого оказалось мало. Паша немного увлекся. А когда пришел в себя, оба они были голыми, вспотевшими и тяжело дышали. Кощей прижал Дашу к боку и стал перебирать волосы. В голове было пусто и невесомо.

Вскоре послышалось тихое дыхание уснувшей девушки. Конечно, по-хорошему нужно было послать ее мыться, но разве это принципиально? Как часто она вообще высыпается? Паша осторожно освободил плечо из-под Дашиной головы и подсунул ей подушку. Сам добрался до душа. Помылся. Выключил свет в зале. Ударился об угол стоящего не на месте стола, в сердцах его пнул и в полной темноте плюхнулся на кровать.

Итак, итоги дня. Идея поставить в квартире Несветаевой камеру была хорошей. Жаль только камера простенькая, без режима ночной съемки. Поляков выбирал в пользу размеров. Полтора сантиметра — это гораздо лучше, чем четыре, например. Но он закажет получше. Во что бы ни вляпалась девчонка, Павел не верил, что она может делать что-то дурное осознанно. Значит, если она действительно оказалась втянута в какие-либо темные делишки, нужно ее вытаскивать. А для этого, прежде всего, нужно убедиться в наличии самого факта втягивания.

В погружающемся в дрему мозгу Полякова мелькали картинки прошедшего дня: открытия, сомнения, гнев, раздражение, обсуждения, оставляя общий тревожный фон…

…Паша проснулся от грохота. Рефлексы сработали быстрее еще спящей коры. Он одновременно выхватил из тайника в кровати оружие, подскочил и нажал кнопку экстренного освещения.

— Стоять, не двигаться! — скомандовал

он, высовываясь в холл.

Там, растянувшись в луже из пролитого сока, на полу лежала голая Дашка.

— Фу, ты меня напугала, — произнес Паша, опуская руки.

— Эт-то й-я т-тебя н-напугала?

Глава 10. Дарья

Даша знала, что у Кощея есть монстр. У всех есть монстры. Она встречала разных: липкую Похоть, алчную Зависть, гнилую Трусость, многоликого уродца Самоутверждение… Монстра Полякова звали Смерть. Это звучало бы пафосно, если бы не было констатацией факта. Не Убийцей. Убийца — это тот, кто испытывает чувства в процессе: азарт, страх, гнев, удовлетворение. В глазах Кощея не было никаких эмоций. Просто — чик! — и все. На этом — все. Николай Владимирович был рабом своего Спрута. Он упивался водкой и беспомощностью жертвы. Но у него не хватило бы духу убить. Не в смысле, что его мучили нравственные дилеммы. Спрут никогда не слышал ни о нравственности, ни о дилеммах. Нет, он просто слишком трясся за свою шкуру.

А Поляков — нет.

Не пистолет был оружием. Он сам был оружием, цельным, бездумным продолжением огнестрела. Все сжалось от ужаса внутри у Даши. И ноги отказали. Первой мыслью было, что Поляков узнал правду, и ей конец. Потом во взгляде Павла Константиновича появились проблески рассудка, и он опустил оружие. Ну правда, что он с трупом-то делать будет? Хотя кто знает, чему их там, в спецназе учили, кроме поедания жучков и червячков?

— Фу, ты меня напугала, — заявил Кощей.

Если он такой, когда напуганный, то как он выглядит, когда злой?

— Эт-то й-я т-тебя н-напугала? — Голос не слушался и дал петуха.

Сейчас начнется отходняк, поняла Даша, и пока ее не накрыло трясучкой, неловко, но решительно поднялась.

— Сп-пасибо за гостеприимство, П-павел Константинович, я, п-пожалуй, домой. Поеду.

На лице Полякова читалась растерянность. Охренеть! А что, она должна была извиняться? Это она чуть не обделалась от страха!

— Даша, прости. — Поляков стоял голый и пытался куда-то пристроить пистолет. Только чувство самосохранения мешало ей подсказать место. — Я не хотел…

— Я п-понимаю. — Она кашлянула, прочищая голос и возвращая над ним контроль. — Если бы хотели, я б-бы сейчас с вами не разговаривала.

Где она оставила одежду? А, в ванной! Там, где она переодевалась в купленное.

— Даш… — Поляков сделал к ней шаг.

— П-павел Константинович, вы б-бы оружие убрали.

Дарья закрылась на стопор. Понятно, что если Поляков захочет, то одно движение минусовой отверткой, и дверь окажется нараспашку. Если он захочет, ему и отвертка не нужна. Один «бабах» — и она как на ладони. Но он уже спрятал своего монстра. Поэтому вряд ли ей что-то угрожает.

Руки Даши тряслись, натягивая джинсы, но мозг работал в нормальном режиме. Может, даже яснее, чем обычно. Ведь как удачно сложилось: у нее одновременно появился и дополнительный рычаг воздействия, и повод провести выходные в одиночестве. Конечно, она великодушно простит его в понедельник. Но у нее будет целых два дня на то, чтобы поработать и привести в порядок мысли и чувства.

Ну а то, что она чуть дуба от ужаса не дала, так не самая высокая плата. Жива же, цела, здорова. Физически, в смысле. А на голову она больная по жизни была. Даша натянула верх, поправила одежду и сжала зубы, чтобы не постукивали.