СМЕРШ (Год в стане врага)

Синевирский Н.

Впрочем, возможно, что Черноусов ненавидит меня интуитивно. Он старый чекист. Многолетняя работа развила в нем особое чутье к врагам.

19 марта.

В лагере, кроме нас, работает Хозяйственная разведка.

Сегодня утром я познакомился с Ритой. Это умная, симпатичная девушка.

— Вы по какой линии? — спросила меня Рита.

— Как вам сказать. Ищем специалистов по излучению радия.

Рита удивилась.

— Мы тоже интересуемся этим, но только в общем плане.

Должно быть, излучение радия что-то весьма важное.

— Конечно…

Рита начала рассказывать мне про свою работу. Постепенно передо мной вырисовывалась грандиозная картина работы хозяйственной разведки.

Сотни тысяч допрашиваемых военнопленных дают сведения о промышленности и сельском хозяйстве Германии.

Где-то эти сведения сортируются по отдельным отраслям и дополняются данными из центров шпионажа дальнего действия.

Есть ли в Германии хоть одна фабрика, не имеющая соответствующей карточки со всеми сведениями в Москве? Мне кажется — нет.

20 марта.

Свободного времени у меня много. Читать нечего. Поддерживать компанию Черноусова мне не охота.

В 8 час. утра я прихожу с Черноусовым в лагерь.

Черноусов приказывает немецкому лагерному начальству привести пятьдесят человек для проверки.

В коридоре у нашей комнаты строятся в ряды грязные, истощенные до пределов возможности, немцы. По очереди они входят к нам в камеру.

Черноусов задает вопросы. Я перевожу.

— Когда и где вы родились? Какие школы окончили? В каких частях служили?

Немцы отвечают на все вопросы механически, не задумываясь.

Черноусов присматривается к их внешности. Иногда он проверяет их карманы. Часов, колец и иных ценных вещей ни у кого из них нет. Зато при каждом фотографии жены, детей или любимой девушки.

У большинства Черноусое находит вульгарные стишки и эротические рисуночки. Все это аккуратно сложено в бумажнике вместе с последними письмами жены или родителей.

Когда я читаю эти похабные стишки, я улыбаюсь, и немцы стыдливо опускают головы, словно извиняются за свою житейскую слабость.

Черноусов внимательно осматривает эротические рисуночки и те из них, которые ему нравятся, откладывает в сторону.

Приняв серьезный вид, он начинает читать пострадавшему моральные наставления. Отпустив с миром «ограбленного», он бережно прячет рисуночки с нагими женщинами к себе в сумку и вызывает «следующего Фрица».

Иногда какой-нибудь молоденький белобрысый немец начинает перед нами, изливать свое горе. Я, мол, совсем не виноват, что Гитлер мерзавец. Я всегда поддерживал коммунистов. Я готов вступить в Красную Армию и идти вместе с ней добивать палача Гитлера.

Черноусов внимательно слушает.

— Ты нам сказки не рассказывай. Мы тебе, все равно, не верим. Если же ты хочешь, чтобы мы тебе поверили, сделай нам одну небольшую услугу.

Немец смотрит недоумевающими глазами на предлагаемую

сигаретку. Он чувствует серьезность момента — иначе бы его не угощали.

— Так вот! Здесь, в лагере, скрывается много офицеров СД, СС, начальников лагерей и т. д. Скрываются и разного рода диверсанту, работники контр-разведки, полевые жандармы, дольмечеры и видные члены НСДАП… Если ты не будешь дураком и поможешь нам выловить всех этих преступников, мы отпустим тебя на волю!.. Тебе, чай, хочется на волю?

Немец утвердительно кивает головой, делает сосредоточенное выражение лица и обещает сделать все, что будет в его силах.

— Возьми еще вот эти сигаретки… О том, что между нами произошло — никому ни слова. Мы шутить не любим. Если узнаем, что ты проболтался, расстреляем. Ты, наверное, слышал про НКВД. Так вот!.. Приходи послезавтра в пять часов после обеда.

Из пятидесяти человек мы завербовываем обыкновенно не больше пяти.

После ореда начинаем принимать агентуру. В большинстве случаев сведения, полученные этим путем, никуда не годны. Но случается узнавать, что такой-то и такой работал в Мильамте или был начальником СД в городе Н.

На следующий день мы вызываем указанного военнопленного и устраиваем ему подробнейший допрос; где родился, кто были родители, братья, сестры, и сотни других вопросов. Начинается путаница. Немец чувствует, что нам многое известно, тем не менее старается нас уверить в своей невинности.

— Отправим в Управление — решает Черноусов, убедившись, что данный человек может дать интересные сведения.

Следующий день проходит также. Проверка, вербовка, допросы и прием агентуры.

Работа исключительно противная. Я чувствую себя отвратительно.

За пару сигарет человек предает человека.

Немцы охотней венгерцев доносят друг на друга. Вообще, тяжелые лагерные условия превратили немцев в зверей. Они не моются, не бреются, не стирают белья. За кусок хлеба, за одну папиросу, готовы предать лучших своих друзей. Убогие юберменши. Интересно, если бы воскресший Ницше попал в лагерь, как бы он себя вел? Так ли, как и все?

Здоровенные пруссаки-офицеры, когда-то блиставшие своей военной выправкой, в лагере кажутся маленькими, серенькими и точно так же, как и рядовые солдаты, собирают у кухни картофельную шелуху.

Мало в мире людей способных и в таких лагерных условиях сохранить свое достоинство.

Смершевцам это хорошо известно. Используя страх человека за сохранение своей жизни, они работают наверняка.

— Результаты работы оправдывают средства — говорит часто Шапиро.

Я с ним не согласен.

Нет таких, поставленных даже великими пророками, целей, во имя достижения которых можно было бы употреблять любые, доступные отдельным людям и государству, средства.

Теперь я вполне убедился, что человек — существо слабое и что условия жизни могут переменить его до неузнаваемости — могут превратить его в зверя.