СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина!
Шрифт:
– Еще раз что-нибудь стащишь – побьем! – пригрозили сразу трое военнопленных, в числе которых был и пострадавший.
Его все-таки побили, но не за воровство, а за шулерство при игре в карты, вырезанные одним из заключенных. Он затаил обиду, пожаловался капо-надзирателю. Капо предложил ему защиту за услугу. Но какая могла быть услуга в лагере? Естественно, стукачество и работа в качестве «подсадной утки». За это его перевели на легкую работу – набивать номера на жетоны военнопленных. Впрочем, и это длилось недолго – его застукали за тем, что он воровал в каптерке картошку и вермишель, а потом нагло поедал все это на глазах голодных товарищей. Его оттуда выгнали, но никак не наказали – немцы просто закрывали глаза на эти шалости Таврина – он отрабатывал свое другим.
В Лётцене Таврин познакомился с генералом Красной Армии,
В 1929 году 19-летний бывший воронежский мальчишка-беспризорник Жорка Жиленков вступил в ВКП(б) и к тридцати с небольшим годам сделал неплохую партийную карьеру – сначала с 1934 по 1938 год работая директором ФЗУ завода «Калибр», а затем став секретарем райкома партии Ростокинского района Москвы, в котором в то время было около четырехсот тысяч жителей, а также множество крупных индустриальных предприятий и учебных заведений. Являлся членом Московского городского комитета ВКП(б) и кандидатом в члены ЦК ВКП(б). Награжден орденом Трудового Красного Знамени. В Красной Армии с 1941 года. Носил звание бригадного комиссара и являлся членом Военного совета 32-й армии. В начале октября 1941 года получил приказ командующего Западным фронтом Конева передислоцировать штаб и сопутствующие части войск в район Можайска. К моменту получения приказа армия уже была окружена. Управлению штаба армии Жиленковым был дан приказ выходить на Вязьму. 7 октября 1941 года попал в окружение под Вязьмой. 14 октября, севернее райцентра Волостопятница, вместе с группой работников штаба генерал Жиленков добровольно сдался в плен. Звание, фамилия и имя были им первоначально скрыты, и, как ни странно, вполне успешно. С ноября сорок первого под видом шофера Максимова он служил в германской 252-й пехотной дивизии. Участвовал в сопротивлении, устраивая диверсии в тылу германских войск группы армий «Центр». Однако в мае 1942 года судьба его круто изменилась. Во время подготовки взрыва армейского склада под Гжатском Жиленков был опознан и предан лесником Гжатского лесничества Черниковым и арестован немцами.
На первом же допросе он открыл свое истинное имя и звание в Красной Армии и изъявил готовность сотрудничать с немцами. В мае 1942 года Жиленков составил план создания на оккупированной немцами территории русского правительства, в котором предусматривалась организация борьбы против советской власти. После допроса был направлен в ставку Главного командования сухопутных войск Германии в Ангенбург-Лётцен, где беседовал с полковником Ронне. Именно в Лётцене Жиленков оказался соседом по нарам Петра Таврина. По ночам, прислушиваясь к шуму дождя за стенами барака, осторожно вели они прощупывающие разговоры. Когда Жора однажды простудился и серьезно занемог, Таврин отпаивал его горячим кипятком. И именно в этом лагере и начал Жиленков обрабатывать военнопленных, и именно там он написал свою антисоветскую брошюру под названием «Первый день войны в Кремле».
Вскоре, правда, москвич Жора исчез из лагеря, не попрощавшись с дружком Петром. Встретил его Таврин год спустя и уже совсем в другом качестве.
Спустя месяц Жиленкова переводят на службу в отдел военной пропаганды вооруженных сил германской армии, где он редактировал брошюры и листовки, которые распространялись на фронте и в тылу действующих советских войск, а также основал и редактировал газеты «За мир и свободу» и «Воля народа». В августе он был переведен в бригаду русской национальной народной армии (РННА), дислоцировавшуюся в местечке Осиндорф (80 километров от Смоленска), где формировалась «русская народная национальная армия» (РННА), на место начальника организационно-пропагандистского отдела. Командиром РННА был назначен Боярский. Вначале «армия» представляла собой группу разведывательно-диверсионных отрядов, но к концу 1942 года она насчитывала уже до полутора тысяч человек и занималась подавлением партизанского движения в районе Березино. Когда командующий центральной группой войск фельдмаршал фон Клюге приказал РННА обозначиться в районе Великих Лук для участия в деблокировании окруженной там группировки, Боярский и Жиленков отказались выполнить этот приказ, ссылаясь на то, что их солдаты еще не подготовлены для сражения с регулярными частями Красной Армии. Жиленков и Боярский были арестованы и приговорены к расстрелу, но по ходатайству полковника
В феврале 1943 года Жиленков был в группе военнопленных генералов (Власов, Малышкин, Благовещенский), обратившихся к германскому командованию с предложением о создании «Русской национальной армии». В апреле 1943 года был послан в Псков для формирования так называемой гвардейской ударной бригады РОА, которая, как считается, без малого в полном составе перешла на сторону партизан.
7
Капитан-особист Васильев, заместитель начальника Особого отдела полка, вошел в комнату в обычном одноэтажном доме, стоявшем на окраине городка, где устроил свой кабинет майор Смирнов. Тот в это время, поглаживая затылок и в отдельные моменты какие-то строчки подчеркивая карандашом, заканчивал читать подготовленную ему на подпись совершенно секретную докладную записку начальнику управления контрразведки армии:
«Отделением военной цензуры НКГБ 1196-го полка за 30 и 31 мая процензурировано исходящей корреспонденции 136 писем, из них двадцать на национальных языках народов СССР. Из общего числа проверенной корреспонденции обнаружено отрицательных высказываний 5, относящихся к жалобам на недостаток в питании и отсутствие табака. Вся остальная корреспонденция в количестве 131 письма патриотического характера, отражающая преданность нашей Родине и любовь к Отечеству.
Бойцы и командиры горят желанием немедленно вступить в решающее сражение с ненавистным врагом всего прогрессивного человечества. В письмах выражают ненависть к фашистским войскам германского империализма, готовы отдать свою жизнь за дело Коммунистической партии и Советского правительства. Применить на деле мастерство, выучку и силу грозного оружия, созданного тружениками социалистического тыла.
Выдержки из писем, идущих из армии в тыл, отражающих патриотические настроения, приводим ниже:
«Здравствуйте, мои любимые: мамаша, Лидушка, Ванечка и Вовочка! До вчерашнего письма мне хочется добавить, что я сейчас рад и счастлив, наконец, моя неугомонная душа дождалась своего раздолья. Сегодня началось на нашем участке наступление. Мы скоро будем вести бои. Радость очень велика и благородна. Мне давно хотелось присоединить свою ненависть и силу к товарищам, которые будут, как и я, громить врага. Пожелайте мне удач…»
Отправитель: Ольшанский.
Получатель: Тбилиси, Ольшанская.
«Здравствуйте, дорогая мама Наталья Васильевна!.. Сегодня, 30 мая, там, где стоял мой батальон, немец перешел в наступление, пускает сотни самолетов и танков. Но, дорогая, не беспокойтесь, это не 1941 г. Уже с первого часа они почувствовали силу нашего оружия. Наши самолеты грозной тучей обрушились на него, и вот, когда я пишу это письмо, воздух наполнен гулом моторов наших самолетов. Бои, мама, будут очень серьезные, но особенно не беспокойтесь, жив буду – буду героем, а убьют, ничего не поделаешь. Но верь[те] мне, мама, седин Ваших я не опозорю…»
Отправитель: Муратов.
Получатель: Рязанская обл., Тумский р-н, Муратова.
«Здравствуйте, папаша и мамаша! Я жив и здоров. 29 мая пошел в бой. Немца прогоним. До свидания. Крепко целую Федор…»
Отправитель: Федоров.
Получатель: г. Москва, Федоров»…
Увидев вошедшего зама, Смирнов закрыл папку и вопросительно посмотрел на капитана.
– Товарищ майор, доставили старшину Кузьменко.
– Ага, очень хорошо. Давай его сюда! – оживился Смирнов, отложив газету в сторону.
– Слушаюсь!
Он вышел, но через несколько секунд вернулся, толкая перед собой старшину. Тот был без ремня, в гимнастерке навыпуск. Васильев остался в комнате.
– Ну что, сволочь! Где твой приятель? – Смирнов прикуривает папиросу от зажигалки, сделанной из пустой гильзы, пуская дым в сторону Кузьменко.
– Я не понимаю, о чем вы, товарищ майор?
– Ты все прекрасно понимаешь. Тебе было приказано глаз не спускать с Таврина? Было или нет, отвечай!
– Так точно, было.