СМЕРШ против бандеровцев. Война после войны
Шрифт:
Уже грохотала канонада приближающегося фронта. По ночам зарево битвы над восточной частью горизонта разгоралось все сильней. Оранжевые сполохи освещали хутор. Небольшой домик с глинобитным полом чувствовал колебания земли от взрывов. Конец оккупации приближался. Радости не было конца. Но в одну из ночей семью Ярового выследили бандюки.
Первой услышала шаги во дворе дочка Марыська. Подбежала к окошку и увидела во дворе человек десять незнакомых.
– Мама, мама, там много людей. Это, наверное, за нами пришли бандеровцы?
– По всей видимости,
– Не открывай, – заплакала мать.
– Сожгут живыми.
– Ой, боже мой, что делается на свете?! – запричитала Софья Александровна.
В дверь громко постучались.
– Откройте, это ваш сосед Петро Кравчук, – прозвучал знакомый голос земляка.
Отец пошел открывать. И тогда, свалив его на землю, ворвалась толпа озверелых двуногих существ.
– Что, ждете краснюков-москалей и своего сынка-предателя с победой? Не дождетесь, – осклабился Петр Кравчук. – Собирайтесь на допрос.
– За что, Петя? Я же тебя знаю с малых лет. С твоими батьками никогда мы не ссорились. Жили мирно, помогали друг другу, – обратилась хозяйка.
И сразу же из толпы грянул выстрел. Иван Николаевич упал как подкошенный. Брызги крови испачкали стены. Пуля попала в лоб, разорвав черепную коробку.
– На колени все, на колени! – закричал незнакомец, видно, старший банды. Силой поставил сестру в угол и топором проломили ей голову, потом взялись за мать. Ее тоже застрелили, как и отца, из карабина.
И в это время снаряд разорвался во дворе. Вылетели окна. От взрывной волны распахнулись двери, погасла лампа – бандеровцы наутек. Двоих бандитов осколки посекли, и они остались лежать в хате, матерясь на судьбу и свое руководство. Этим воспользовался Максим и убежал…
Он и поведал об этом злодеянии бандеровцев.
Разоблачение на пересыльном пункте
Бывший сотрудник СМЕРШа полковник Николай Васильевич Левшин, в послевоенный период начальник Особого отдела 254-й мотострелковой дивизии, стоявшей в городе Секешфехерваре ВНР, являлся непосредственным начальником автора во время совместной службы в Южной группе войск. Он часто делился с молодыми оперативниками своим фронтовым опытом по периоду обслуживания пересылочных пунктов и фильтрационных лагерей. Однажды Левшин поведал такую историю…
Это было на территории Западной Украины в 1944 году в районе Яворово, что на Львовщине. В пересылочный пункт к ним попали несколько наших граждан, якобы бежавших из немецкого концлагеря. В ходе предварительных бесед с ними возникли подозрения – уж очень непохожи они были на узников. Особое внимание привлек к себе один из них, розовощекий крепыш по имени Остап Захарчук. Суть настороженности заключалась в том, что остальные мужики заискивающе относились к нему, хотя он был моложе. Говорили о себе скупо, часто подчеркивали, что их немцы забрали с «маетков» – своих хозяйственных дворов – совсем недавно.
Стали изучать их через негласные возможности.
– Мне понравился один из них по имени
– Через него, наверное, вы получили более подробные данные на Остапа?
– Да, Иван оказался говорливым. Он признался, что Захарчук имеет кличку Берест и является командиром сотни – сотник УПА «Запад». Иван перечислил псевдонимы и других «повстанцев», как они себя называли.
– После этого взялись за Береста?
– Да, стали раскручивать его. Он ни в какую на контакт не идет. Уперся рогом и твердит свое – его немцы забрали с хозяйства. Быстро навели справки. Соседи подтвердили, что Захарчук проживает с семьей, но часто не ночует дома. Со слов жены, он покидает «оселю» – дом и старается «получить копейку на заработках».
После этого стали искать источники его «заработков», его стали «колоть» на противоречиях, а когда назвали его кличку, он побледнел и со словами «пан начальник, все расскажу, только не лишайте жизни» упал на колени в кабинете. И вот стал он разматывать свой бандитский клубок…
– И что в нем было, в этом клубке?
– Много чего было… И убийство наших солдат и офицеров, и подрыв воинского эшелона, и ликвидация не одного десятка селян, не поделившихся с бандитами харчем, и прочее. На допросе он ответил на вопрос, почему УПА зародилась не в Галиции, а на Волыни. Назвал он три причины. Во-первых, наличие огромных лесных массивов, во-вторых, высокий уровень националистических настроений и, в-третьих, как ответ на решение советского руководства, рассматривающего эти территории базой развертывания своего партизанского движения.
– А как поступили с оружием?
– Нашли через Ивана краевку и там весь спрятанный арсенал.
– А что собой представлял этот схрон и что еще там было?
– В густолесье хорошо замаскирован был вход в землянку, сделанную из соснового накатника. Крышу прикрывал и прятал от чужих глаз дерн. Очень трудно было заметить ее даже грибнику. В схроне находилось оружие вояк и большой боезапас к стрелковому оружию. Патроны в разносортицу: наши, немецкие, венгерские, а на полках банки с тушенкой, сало, литература, топчаны, одежда…
Трусливым оказался сотник. Выдал еще многих своих повстанцев. Назвал связника – девушку из соседнего села. Рассказал, что селян они обложили продовольственным налогом. Выпускали даже свои облигации – «бофоны», которые в качестве займа – «позики» – всучивали крестьянам, забирая у них живые деньги, уверяя селян, что с победой Украинская держава компенсирует населению их затраты.
Много мы тогда узнали от этой потрепанной сотни. Оказывается, у уповцев была на Волыни даже фабрика по производству махорки и сигарет, а также мастерские по производству самодельных гранат «Комар» и седел для лошадей.