Смерть айдола
Шрифт:
– Господин директор, в сети распространяется информация, что дядя Агдан, господин Пак ЮнСок задержан за контрабанду…
Фьюить… - изумлённо присвистывает ЮСон. – Ничего себе! Вот это семейка! Одна - в судах погрязла, вторая - махинации на бирже проворачивает, а дядя у них, оказывается, - контрабандист! Прямо не семья, а какое-то настоящее разбойничье гнездо!
– Господин директор. – прочистив горло, говорит КиХо.
– Есть нюанс.
– Какой? – заинтересованно оборачивается к нему ЮСон. – Дядина контрабанда была – «работорговля школьницами»?
– Нет,
ЮСон поворачивает голову к КиХо и, смотря на него, замирает на несколько секунд.
– Серьёзно? – наконец, спрашивает он, максимально приподняв брови.
– По-видимому, - да.
– Ничего себе. Это выходит уже не разбойничье, а шпионское гнездо. Постой! А ЮнМи… Куда там её в армии взяли? На какую должность?
ЮСон вопросительно смотрит на КиХо. Тот молчит по причине того, что либо не помнит, либо не знает.
– Шифровальщика! – восклицает ЮСон, подпрыгнув на месте. – Она – шифровальщица! Вот это да! Дядя, значит, с северянами торгует, а она государственные секреты шифрует! Да это же…
Замолчав, ЮСон секунду смотрит на собеседника и начинает смеяться. Начав с небольшого смешка, он через пару мгновений превращает его в громогласные раскаты. В смех, в котором выражается максимум эмоций. Смех, в котором нет ничего, кроме смеха. КиХо с вежливо-застывшей улыбкой на лице терпеливо ждёт, пока начальник устанет ржать.
– Эх! – наконец, обессиленно выдыхает ЮСон, пальцем вытирая выступившие в уголках глаз слёзы. – Люблю эту девчонку! Все вокруг – ЮнМи то, ЮнМи сё. Вот тебе медалька, вот тебе корона. А она– «бац!», и всех мордами в стол! И что теперь они с ней будут делать? Представлю, какие у них сейчас лица, ах-ха-ха! Генерал, чоболи… ах-ха-ха!
ЮСон снова заливается смехом, КиХо всё так же терпеливо ждёт.
– Нет, совершенно невозможно работать. – говорит ЮСон, снова взяв контроль над эмоциями. – Балаган, а не агентство! Приходишь на работу и узнаёшь, что твоя артистка, - дочь предателя нации. Каково?
– Племянница, господин директор. – поправляя, подсказывает КиХо.
– А! – небрежно машет на него рукой ЮСон. – Какая в этом разница? Как ни назови, – одна шайка! Но вот что теперь делать мне?
Резко перейдя из состояния весёлости в состояние озабоченности, ЮСон выставляется на КиХо. Тот в ответ пожимает плечами, как бы говоря – «что хотите то и делайте, вы же тут главный».
Оценив жестикуляцию, ЮСон, концентрирует внимание на помощнике.
– А скажи-ка мне, КиХо… – говорит он. – Были ли в Корее случаи, когда на гастроли в Японию ездила – «шпионка»?
– Не могу припомнить такого случая, господин директор. – помолчав, отрицательно мотает головой в ответ тот.
ЮСон делает глубокий вдох и с шумом выдыхает.
– Что за… жопа творится с этими артистками? – задаёт он вопрос вслух, выражая своё недоумение. – Ну есть у тебя песня. Нарядили, накрасили. Стой себе на сцене, как сказали, открывай рот под фонограмму, тебе за это ещё и заплатят. Нет! Каждая считает себя какой-то невероятной персоной и просто рвётся выражать свою невероятность. Что за идиотизм?! Вот и эта – допрыгалась.
– Нет, господин директор. У меня не было времени, чтобы подумать. Я как узнал, сразу направился к вам, чтобы поставить в известность.
– Понятно. Сразу пошёл, чтобы прямо с утра испортить мне настроение. Молодец.
– Господин директор, это новости первоочерёдной важности. Вы, как руководитель агентства должны об этом знать.
– Ну, узнал я. Что мне, - стало от этого легче? Я же теперь спать не смогу! Буду только и думать, - как быть теперь с «Tokyo Dome»? А твои ночи будут по-прежнему спокойны. Да, КиХо?
– Господин директор, это одна из частей моих служебных обязанностей - информировать вас о происходящем с актёрами агентства. Если не говорить о плохих новостях, они от этого не исчезнут.
– Жаль, что не исчезнут. – говорит ЮСон и даёт указание. – Вечером принесёшь мне отчёт о развитии ситуации. О чём пишут и какова реакция. Понятно?
– Будет сделано, господин директор. – с поклоном отвечает КиХо.
– Отлично. – произносит ЮСон. – К чёрту ЮнМи! У меня на сегодня другие планы.
Время действия: тридцатое сентября. После обеда.
Место действия: воинская часть ЮнМи
– Сангса Пак ЮнМи. Прибыла по приказанию командира части в ваше распоряжение.
– Добрый день, сангса. Я сотрудник контрразведки капитан Пон ДжунХо. Прошу вас, присаживайтесь.
Сидящий за столом капитан делает жест рукой, указывая мне на стул, стоящий у стены.
– Благодарю вас. – отвечаю я, направляясь к указанному им месту.
Контрразведка? Странно. Я решил, что пригласили меня поговорить о провале на стрельбах и в народных танцах. А тут – такое. Интересно, о чём тогда пойдёт разговор? Наверное, инструктаж перед выездом за границу. Обещали же, что проведут.
– Как проходит служба? – участливо спрашивает капитан.
– Замечаний и предложений нет! – бойко рапортую я. – Службой и обращением довольна!
– Ага. – похоже, несколько удивившись моей бойкости, озадаченно произносит капитан.
– Очень хорошо. – после секундной задержки произносит он и задаёт следующий вопрос. – А как у вас обстоят дела с подготовкой к участию в правительственной делегации?
– Разнопланово. – признаюсь я.
– Не могли бы вы рассказать более подробно о «разноплановости»? – просит капитан.
Рассказываю. Про то, что винтовки и пистолеты в корейской армии страдают кривизной ствола, а тестирование уровня владения народными танцами не выявило знаний у меня каких-либо ещё кроме тех трёх, что я разучивал к тесту. И то, что я продемонстрировал, было решено – «не рекомендовать к показу, чтобы не создать неправильного впечатления о национальных искусствах Кореи у граждан других стран». Не, ну а чё они хотели получить за два показа в качестве подготовки? Пусть спасибо скажут, что музыку не перепутал.