Смерть айдола
Шрифт:
– Неважно. Давай уже пойдём отсюда?
– Куда? Поедем, поедим мяса?
ЮнМи неспешно обдумывает предложение и спрашивает о другом: Есть где-нибудь поблизости место, где можно поиграть на рояле?
– «Поиграть на рояле»? – удивляется ЧжуВон.
– Да. Знаешь, в части мне не дают заниматься музыкой. И, кажется, делают это специально.
ЧжуВон неверяще качает головой.
– Меня мобилизовали – «для поднятия военного духа военнослужащих». – объясняет ЮнМи причину возникновения такого подозрения. – По факту, музыкальных инструментов не вижу уже больше двух недель. Ну и зачем я торчу в армии?
– И поэтому ты соорудила из квадрокоптера
– А чего мне было делать, если делать было абсолютно нечего?
– Ты просто одуреть какая ненормальная! Мстительница.
– Тебя бы на моё место. Сам в Париже с бабами развлекался, а я тут с тоски сдохнуть была готова. Кстати, хён. Ты ДжиХён трахнул или нет?
ЧжуВон с сильно озадаченным видом смотрит на собеседницу, которая чуть насмешливо улыбается в ответ.
– Знаешь, давай поедем, поищем никем не занятый рояль. – наконец, говорит он.
– Давай. Помнится, в Зоопарке раньше свободные рояли по кустам стояли. – сообщает ЮнМи. – Может, они до сих пор там?
– До Зоопарка долго ехать. – возражает ЧжуВон. – Можно найти что-нибудь поближе. Тебе рояль со слушателями или нет? А то у ХёБин в отеле один точно есть.
– В ресторане? – вспоминает ЮнМи. – Точно! Поехали! Там ещё есть итальянская кухня маэстро Бенедетто!
– Лучше поехать поесть мяса, чем ковыряться в итальянских макаронах. – высказывает своё отношение к высокой кухне ЧжуВон.
Время действия: двадцать девятое октября, утро
Место действия: здание контрразведки
– И что мне теперь делать с вашим рапортом? – интересуется майор, поднимая голову от лежащего перед ним листка бумаги. – В нашей армии нет подразделений, занимающихся паранормальными явлениями.
– Счёл своим долгом сообщить, предвидя возможно потенциально высоко полезный результат! – бодро рапортует капитан, стоящий перед командиром.
– Один раз - не основание для подобных выводов. – словно раздумывая, произносит майор. – С этим, - выше не пойдёшь. На смех поднимут…
Он недобро смотрит на капитана, заподозрив, что тот пытается выставить его в нехорошем свете перед вышестоящим руководством.
– Возможно, господин майор, это оказался единственный случай, когда на слова Пак ЮнМи обратили внимание. – объясняет тот, поняв, что о нём думают. – Считаю, если просмотреть ранние видеоматериалы с её участием, вспомнить, что она говорила, могут найтись ещё доказательства. Если начать подбирать факты, то на ум сразу приходит концерт, после которого в стране не было ни одного самоубийства школьников вовремя сунын. А у Агдан глаза поменяли цвет.
Майор задумывается.
– В Америке, я знаю, есть такие закрытые военные программы, в которых проводятся исследования всяких странных случаев. – говорит капитан.
– Это в Америке. – отвечает майор. – Нам кто этим позволит заниматься?
– Ходят слухи, что госпожа президент интересуется разными таинственными вещами. – сообщает капитан.
Майор вперивает в него пронзительный взгляд и задумывается.
– Хорошо. – наконец произносит он. – Рапорт пока оставлю у себя. Подумаю и посоветуюсь с теми, кто может что-либо в этом понимать. Благодарю за службу, капитан!
– Служу отечеству! – козыряет в ответ тот.
Конец двадцать шестой главы
Жизнь двадцать седьмая
Время
Место действия: Сеул
«А я, иду, шагаю по стране. Насквозь пройти её смогу…» - на ходу переделывая слова старой песни, чапаю по Сеулу. Слегка гуляю. Сегодня с утра, получив увольнительную с целью посещения похорон, на них не поехал. Вместо этого рванул с ЧжуВоном к адвокату. Перед этим поимел дома некоторую нервотрёпку, когда вначале пытался объяснить, почему нам не нужно идти провожать СанХёна, а потом – действительно ли мне так необходимо судиться с агентством? И слушать, как семья, обеими её голосами, - дружно убеждает этого не делать. Но я сказал себе, - «Баста, карапузики! Кончилися танцы!» и, забрав из дома копию контракта, поехал показывать её адвокату, который по факту оказался не одной персоной, а тремя. Один начальник и двое – его подчинённые. Контора, в которую привёз меня ЧжуВон, как он объяснил, - «интегрирована в структуру корпорации «Sea group». И всё будет теперь хорошо, поскольку постоянно находится под неусыпным контролем. Что ж, посмотрим, как оно окажется на самом деле. Пока же, изложив юристам суть дела и чего хочу, оставил их думать, - как им будет ловчее «заводить судебную машину?», а сам свалил. Воспользовавшись тем, что ЧжуВона ждут дома, сказал ему – «гудбай, май френд, гудбай» и пошёл гулять.
Решил слегка побыть «нигде и никем» перед возвращением домой. Так это называю, когда иду и просто глазею, не задумываясь о выборе маршрута. Никто тебе по мозгам при этом не ездит. Разговаривать ни с кем не нужно. Просто сам. Один. Идёшь. Отдыхаешь.
Да и честно говоря, для разговоров не тот день, - СанХён придурок. Нельзя, конечно, так об ушедшем, но что правда, то правда. На которую, как известно, не обижаются. Вот чё было человеку не позаботиться о себе? Всё было бы сейчас иначе. Вообще, конечно, по принятым правилам, нужно пойти на похороны, но опасаюсь, что ЫнДжу вновь устроит скандал и вместо скорбного прощания выйдет балаган. Аджума, похоже, с головой совсем не дружит. Я же, исходя из имеющегося личного опыта, думаю, что прощаться с покойником, - не так уж и обязательно.
«Там только тело. Президента там нет.» - сказал я ЧжуВону, когда тот попытался (правда, без особого энтузиазма) начать бубнить о том, что на подобных мероприятиях следует присутствовать.
«Откуда знаешь»? – озадаченно спросил он.
«У меня больше десяти минут клинической смерти. Так что знаю, о чём говорю». – напомнил я ему об обстоятельстве, о котором, он, кажется, подзабыл.
«И что там?» - помолчав, задали мне следующий вопрос.
«Придёт время, - увидишь.» - многозначительно пообещал я.
После этого ЧжуВон почему-то заткнулся и в тему углубляться не стал. Возможно, раз его ждут и нарисовался прекрасный повод не тащиться туда, куда ему явно не хотелось, - он решил воспользоваться ситуацией. Не разводить разговоры, а просто собраться и поехать домой.
И вот теперь я один и на свободе. Давненько не было такого замечательного времяпрепровождения. Не понимаю, как можно постоянно жить в казарме? Ведь непрерывно с кем-то рядом трёшься. Ни минуты одиночества. Только если в сортире и то, наверняка в соседней кабинке, за тонкой стенкой, кто-то тужиться будет. Никакого романтизму. Какая тут нафиг, духовная эстетика и созерцательность?