Смерть банкирши

Окороков Владимир

– Это же потеря лица – Уже почти кричал он Павлу.

Видимо водка, которой Вяземский выпил почти бутылку, наконец-то ударила ему в голову.

– Тихо, тихо, Юрий Петрович – Урезонивал пьяного аристократа Павел. – Не все потеряно. Вы вначале определитесь, что вам больше всего хочется, мадам Шнейман или ее капитал?

– И то, и другое. – всхлипнул Вяземский.

– Хотите, дядя Юра, я вам помогу? Так сказать, как земляк и как поклонник вашего таланта.

– Хочу, Паша, очень хочу.

Глава 5. Загадочная смерть.

Уже

в такси, нисколько не стесняясь водителя, захмелевшие земляки продолжили обсуждать предстоящую операцию по реабилитации господина Вяземского перед ревнивой банкиршей.

– Ты, главное, не ссы, Юрий Петрович. Всю основную работу я беру на себя – Убеждал Павел Вяземского. – Я в таких переделках уже бывал и кое-что в этом понимаю.

– Но ведь это будет незаконно, – лепетал тот – все-таки проникновение в чужой дом. Разве это не карается законом? Ты-то в этом должен разбираться. Ты же в криминале-то, Паша, профессионал. – По всему было видно, что Вяземский не на шутку струсил и давно уже пожалел, что отважился на такой дерзкий, по его мнению, поступок.

А план многоходового примирения заключался в следующем: в дом войдут они вдвоем. Первым, с гордо поднятой головой, естественно, войдет Юрий Петрович и молча встанет у порога. Павел, представившись личным адвокатом и старинным другом «потерпевшего», закатит речь в его защиту. Обвинит банкиршу в патологической, беспочвенной ревности, деструктивно влияющую на едва еще сформировавшиеся зачатки большой и светлой любви. Потом слегка коснется личности самой Берты Эдуардовны, намекнув ей на причины низкой самооценки. Расскажет о трудной и сложной жизни Юрия Петровича, отдавшего молодость и здоровье службе на благо Родине, почему-то в органах НКВД.

– Вот это не надо – Поправил его взволнованно «чекист», замахав руками. – У нее двоюродный племянник военком.

– Да причем здесь военком. – Не сдавался Павел. – Красиво ведь – НКВД. Она что, побежит к нему запрос делать? Ей что, слова твоего личного друга мало? Тогда немедленно разводитесь с ней, Юрий Петрович. Она вам не пара.

– Так я на ней еще и не женат. В этом-то вся и беда. – Жалостливо скулил Вяземский.

– А может вообще, ну ее на хер, эту банкиршу? – Почти трезвым голосом произнес Павел. – Что, баб больше нет?

– Вот видишь, Пашенька, ты это сам и сказал. Здесь ключевое слово – банкирша, а не баба. Понял?

– Теперь понял.

– Здесь остановитесь – Вяземский похлопал шофера по плечу. – Вот возле этого домика.

– Ни хрена себе, домик – Обернулся водитель – Это целый дворец. Где только «бабки» люди берут?

– Люди воруют. – Назидательно сказал Павел, подняв палец вверх. Ты нас подожди, братан, полчасика. Деньгами не обидим. На вот, держи пока аванс – и протянул удивленному шоферу две пятитысячные купюры.

***

Слегка покачиваясь и скользя по мокрым тротуарным плиткам, друзья подошли к массивным кованым воротам и позвонили. Через ажурную решетку ворот

было видно, что в доме не спят. Весь первый этаж особняка был залит ярким светом.

– Похоже в этом доме об экономии электроэнергии вообще не слышали – Пробурчал Павел, еще раз нажимая на кнопку звонка.

– Ты смотри, а здесь не заперто. – Юрий Петрович потянул и легко, без скрипа, открыл калитку. – Вот, негодница Варька, задам я ей завтра. Ушла и двери не закрыла. – Сердито пробурчал Вяземский, но видимо осознав, что для начала надо как-то еще самому здесь утвердиться в качестве хозяина, стыдливо умолк.

– Кто эта Варька?

– Кто, кто. Домработница наша.

– А.. это значит и есть та Варвара, на которую ты, старый кобель, глаз свой склеротичный положил. – Захохотал Павел. – Она наверное знала, что ты придешь, вот двери и не закрыла. Ты же говорил, что она в доме вместе с вами живет, куда же ей, на ночь глядя, уходить. А может мадам и ее выгнала? А что? Скорей всего, так оно и есть. Ладно, пойдем мириться, а то холодно здесь стоять. У тебя в доме выпить-то что-нибудь есть?

– Как же, конечно есть. Пошли

Нетвердой походкой, иногда поддерживая цепляющегося за него господина Вяземского, Павел дошел до ярко освещенного парадного входа и толкнул высоченную, массивную дверь. Она плавно и мягко поддалась.

– Ну, никакого инстинкта самосохранения у этих буржуев, а потом орут благим матом – обворовали, ограбили. А ведь за такие бабки, которые здесь наверняка водятся, легко могут и «прирезать». Вон сколько «нарколыг» развелось.

– Что-то нас даже не встречают? Что это, сударь, за «моветон». Солидный на первый взгляд дом, а манеры и традиции, словно в дешевом, захудалом борделе. Где это видано, заходи кому не лень. Вы уж, «ваше высочество», когда в права вступите, порядок-то наведите. – Балагурил Павел.

– Сам ничего не понимаю. – Пожимал плечами Вяземский. – Обычно двери закрыты. Это видимо Варвара ушла все-таки, а Берта конечно же не удосужилась за ней закрыть.

– А где апартаменты хозяйки?

– На втором этаже, в правом крыле.

– Так ведите. Что мы здесь стоять будем?

Они поднялись по огромной мраморной лестнице, устланной бордовой ковровой дорожкой, на второй этаж и повернули по освещенному коридору вправо.

– В кабинете свет не горит. – Указал пальцем Юрий Петрович на приоткрытую дверь в конце коридора.

– Снаружи не видно было, чтобы на втором этаже окна светились – Заметил Павел. – Окна кабинета куда выходят?

– На фасад.

– А почему мы решили, что мадам Шнейман будет непременно вас ждать, поглядывая в окно? – Павел постучал пальцем по своим наручным часам. – Вы знаете, хотя бы, сколько сейчас времени?

– Ну, тогда спит, наверное. – Резюмировал обескураженно Юрий Петрович.

– Надо полагать. Что ж, тогда мешать ей, я думаю, не стоит. Да и как-то неприлично будить женщину ночью для выяснения отношений. Вы не находите?