Смерть беспозвоночным
Шрифт:
— Ну ладно. Молодая… еще молодая, очень красивая. Прекрасная документалистика на телевидении. Режиссер. Давно мечтает перейти на художественные фильмы, и совсем недавно именно Поренч перебежал ей дорогу, причем еще напакостил…
— А он сам каков? — поинтересовалась Лялька. — Делал ли он когда что-нибудь не отвратительное?
— Даже если и делал, я о таком не слышала. А Мар тусю он подкузьмил, можно сказать, со всех сторон: и в любовном плане, и в служебном, да еще назанимал у нее денег и, разумеется, не вернул долг…
— И она его убила? Да что ты такое плетешь! Никто не убедит меня, что кредитор убивает своего должника. Вот если бы наоборот. Она нормальная?
Я ответила,
— В общем да, вполне нормальная. Хотя… кто знает, если в аффекте — могла и забыться. А в некоторых отношениях иногда бывает несправедливой, ссорится с людьми напрасно…
— В каком смысле напрасно?
— Когда слишком многого требует от них, чаще всего разогнавшись… Уж если она разойдется, то действует необдуманно, очень требовательна и от людей порой требует невозможного, даже не отдавая себе в том отчета.
— Выходит, тоже пиявка, но такая… не отдает себе в этом отчета, а от людей требует не для собственной выгоды…
— …а просто считает, что так будет лучше. Не для нее лично.
— Значит, суть ее мы с тобой определили. А что дальше?
— Определили также территориально. Она живет в Кракове.
— Погоди, не так быстро, не догоняю. И мне надо перестроиться. Она что же, и в самом деле прикончила этого, как его… Поренча… в Кракове?
Я заставила себя притормозить.
— Во–первых, это страшная тайна, мне ее сообщили с условием никому не говорить, и я пообещала. Так что ты…
— Могила!
— То-то. Во–вторых, откуда мне знать, что это сделала именно она? Так считают краковские менты.
— Что-то очень торопятся, если это только сегодня…
— Вчера вечером. Да я никаких подробностей не знаю, хотя кому только не звонила. Потому и все телефоны у меня были заняты, ведь мне сразу же перезванивали знакомые. Так что мне ничего неизвестно — только место, где произошло убийство. Там я была лишь один раз и чуть насмерть не убилась. Это старинное здание, сплошные лестницы, причем и лестницы, и даже полы жутко неудобные, каменные и неровные, освещение никакое, кругом все загажено, а я принарядилась и туфли на высоких каблуках надела. Кстати, в полутьме этого никто, увы, не заметил.
— Адидасы надо было напялить, — поучающее заметила Лялька.
— Да у меня нет никакой удобной спортивной обуви. И сразу хочу тебя предупредить — действительно этому твоему Поренчу удалось основательно запутать дело, так что тут почти утвердилось мнение, что это именно он всех убивал. Устранял конкурентов. А теперь сам подставился под топор, чтобы всем вконец задурить головы, того и гляди общественное мнение опять свернет в сторону нескольких убийц, когда каждый убивает следующего и сам погибает.
Лялька отрицательно помахала пальцем у меня перед носом.
— А тогда при чем же она, эта твоя полупиявка? Еще неизвестно, не она ли вообще поработала над всеми вашими беспозвоночными.
— Исключено, разве что действовала на расстоянии: она в Кракове, они в Варшаве — убивала дистанционно.
— Не могла сюда на минутку заехать?
— Сомневаюсь, но это легко проверить.
— В черную магию не верю, не могла же в самом деле слепить из воска фигурку и проткнуть ее шляпной булавкой. Вот только откуда ей взять шляпную булавку?
— В Кракове, как известно, сохранилось много памятников старины, — заметила я ни к селу ни к городу.
— Вот я и говорю: дистанционное управление — это вполне реально, поэтому Эва так и нервничает. Ведь чего проще — нанимаешь специалиста — и дело в шляпе, все так поступают, правда энную сумму придется выложить. Эта твоя Мартуся богатенькая?
— Нет, так что можешь ее сразу исключить.
— Она любила их? Я имею в виду убитых.
— А это исключи еще быстрее.
— Но
Я деликатно позволила себе заметить, что Мартуся — не мужик, но Лялька уже разогналась:
— Хотя голубые отпадают, разве что один ради другого пожертвует собой, но тут я пас, слишком мало встречала педиков, да и те были тихие. Так что в данном случае мог какой-то мужик постараться ради нее. Но тогда выходит, что все они ей очертели до такой степени, что он из любви их всех мочил по очереди? Или воспользовался случаем и прикончил того, который только нацеливался на нее, чтобы ей сделать приятное? А попутно оказывал услуги Эве Марш, просто случайно, или действовал по вдохновению, не говоря уже о ясновидении? Тогда, выходит, он их обеих любил? Ой, я, кажется, случайно сбилась с темы…
— Может, только немножко. Ты собиралась мне рассказать об Эве.
— Ну да, конечно. И тут у меня всякие сомнения… знаешь, когда она мне об этом говорила, у нее тряслись руки и даже зубы стучали — так она напугана! Может, сейчас уже меньше, но когда со мной говорила — боялась жутко, себя не помнила от страха — уж в этом я уверена. И пыталась мне все сразу объяснить, так что я не очень-то поняла. У нее к тому времени уже завелся один приходящий: она сказала, что ни с одним мужчиной теперь не будет связываться серьезно, предпочитает свободу — это как раз я в состоянии понять — ну и этот ее приходящий хахаль посоветовал ей уехать. И даже заставил ее это сделать. Она сама призналась, что у нее ненормальное состояние, а это создает в доме такую атмосферу, что выдержать трудно. Почти такое же, как тогда, перед ее бегством из Польши — вытерпеть невозможно, и она того и гляди опять впадет в депрессию или какое-нибудь нервное расстройство. Ну и уехала, хотя ей вовсе не хотелось опять уезжать из Польши, а теперь вдруг узнает, что там мор на режиссеров и как-то ее касается, но не уверена, может, все преувеличено. Вот и велела мне все досконально разузнать, вернее, просто просила со слезами на глазах: хочу, говорит, наконец, знать, нет ли случайно в этом и моей вины и стоит ли ей испытывать угрызения совести, потому как ей очень неприятно, что ее так обрадовал последний труп, как-то это негуманно… И не из-за нее ли вообще пошла такая резня? А я тебе признаюсь, хотя я не очень была уверена, однако подозревала тебя. Но раз ты уверяешь, что не ты убийца, я тебе верю. Тогда расскажи мне все, ведь ты наверняка что-то об этом знаешь, поделись со мной, чтобы я тоже знала и могла Эву успокоить, ведь жалко ее! Ладно, сейчас, ты минутку подожди, так получилось — ты попала в цвет. Сначала скажи, почему она бросила писать? Ты догадалась?
— А мне и догадываться не было необходимости, она сама призналась, что после какого-то сценария ее так придавило — сил не было! И выходило, что тут руку приложил третий покойник, теперь опять же догадываюсь — вместе с четвертым, два года она потеряла, ей требовалось прийти в себя после двух экранизаций ее книг, вконец испоганенных, а когда она рассказывала, как ее, недотепу, обошли по всем статьям, — даже мне плохо делалось. Но потом опять взялась за перо, готовы почти две книги, одна целиком, а другую немного дописать осталось, но теперь она уже никому не верит и не знает, где издать. Ее новый хахаль, кажется юрист, советует создать собственное издательство, и она склоняется к этой идее, они даже предприняли некоторые шаги, но тут у вас началась эта кошмарная неразбериха, и она вынуждена была уехать. Ты как думаешь, она в чем-то права в своих опасениях?