Смерть беспозвоночным
Шрифт:
— А что распространители? Они у вас глухие и недоразвитые?
— Ну вы же сами знаете, какие это безответственные люди… Такие убытки из-за них…
Я удержалась и ни словечка не промолвила об убытках, которые якобы именно я в свое время причинила издательству, а на деле спасала некогда издательство и типографию от банкротства, о чем стало известно только много лет спустя. В данный момент я не думала о себе, меня интересовала Эва Марш.
Я им предложила, раз такие сложности, поменять Эву Марш на других авторов и добавила, что Эву Марш каждый примет с распростертыми объятиями.
И тут, похоже, угодила в их слабое
Они опять принялись бекать и мекать, упоминать о трудностях заключения договоров с авторами, о рекламе, на которую уходит тьма денег, а без рекламы ни один автор не продастся.
Оба с трудом выдавливали из себя аргументы один глупее другого, и мне стало ясно, что охотнее всего они бы меня выдавили, то есть я хочу сказать — вышвырнули за двери, но как-то неловко все-таки. Однако на всякий случай я попрочнее уселась на сумке с тремя добытыми книжками. И постепенно начала догадываться — да ведь у них нет договора с Эвой! Интересно, кто порвал договор, она или они? Может, слишком нажали на нее, эксплуатируя сверх всякой меры, она возмутилась и отказалась подписать новый договор. А они не могли составить новый договор на приличную сумму, не желая сознаться, что старый был копеечным. Тогда сразу стало бы ясно — столько лет ее водили за нос! А вдруг она бы потребовала возмещения убытков задним числом или еще чего-нибудь в этом роде.
— Ну ладно, а как обстоит дело с новой книгой? — задала я опасный вопрос. — Очень давно ничего не выходило. Почему Эва не пишет?
— А вы разве не знаете? — вырвалось у одного из них
— Пишет, почему не пишет? — усмиряя коллегу взглядом и оттирая его в сторону, прогремел второй. — Пишет, но в издательство пока не приносит. Вы ведь знаете, у каждого писателя случаются творческие трудности, поиски. Короче, надо переждать…
Очень подозрительно. Лгут же, это ясно. Запутали свои отношения с Эвой, такой узел завязали, что трудно теперь распутать. Возможно, решили переждать. Кто кого… Как бы узнать, в чем дело? Ведь у автора есть право разорвать уже заключенный договор и выбрать себе другого издателя. Надеюсь, Эва не спятила и не дала им эксклюзивные права издавать ее произведения сроком на двадцать лет? Лялька ничего не упоминала об эксклюзивности. Лялька ничего не говорила и о паранойе, которая овладела бедной Эвой уже лет десять назад. Будь у нее неладно со здоровьем или психикой, какие-то слухи непременно бы просочились. Невозможно, что Эвй Марш глупее меня!
И тут проявился мой характер. Упрямство или, вернее, дикое упорство. Адрес и телефон Эвы! Обычно контакта с автором ищут при помощи издательства, которое издает его книги. А я как раз нахожусь в таком издательстве…
— Мне нужен телефон Эвы Марш! — потребовала я. — Или ее адрес. Могу сразу же пояснить, что ее разыскивает ее школьная подруга, которая сейчас живет во Франции, вот она и поручила мне во что бы то ни стало разыскать Эву и заставить ее связаться с этой подругой. У вас же есть телефон и адрес?
— Телефон Эвы Марш не подлежит разглашению, — гут же последовал ответ.
— У меня самой такой, ну и что? Звонят человеку и говорят: такой-то или такая-то разыскивает ее, можно ли дать номер вашего телефона? И тогда или получаю ее номер, или она сама мне позвонит. Вот телефон. Давайте-ка звоните, прошу вас! И нечего медлить!
Оба издателя выглядели так, словно оказались в горящем доме и теперь пытаются
— Ее может не быть дома…
— Так звоните ей на сотовый!
— У нас нет номера ее сотового…
— Она сменила свой сотовый и еще не успела нам сообщить новый номер…
— Сотовый у нее постоянно выключен…
— Адрес! — В договоре должен быть ее адрес!
— Это старый адрес, а она переехала…
— Как же тогда вы с ней общаетесь?
— В принципе мы ждем, что она позвонит… мы по–разному договариваемся… по домашнему телефону звоним, но она часто уезжает… можно на автоответчик… лучше позвонить вечером… лучше позвонить ранним утром…
Мне стало все ясно. От этой парочки я ничего не узнаю. Когда перестанут заикаться, примутся лгать, а в изворотливости и лжи им нет равных. Просто талант! А странно все-таки, что они не поспешили сменить щекотливую тему и не перешли на сенсацию, о которой говорит вся Варшава. Об убийстве Вайхенманна говорили на каждом углу варшавской улицы, им были заполнены все теле- и радиовыпуски, а они — ни словечка, хотя всеми силами пытались уйти от ответа на неприятный для них вопрос.
Впрочем, пошли они… Мне сейчас тоже не до Вайхенманна. И он тут же вылетел у меня из головы.
Почему уже шесть лет назад Эва Марш перестала писать?
Вернувшись домой, я поставила на газ кастрюлю с водой, чтобы сварить себе обед из одной головки капусты брокколи, и позвонила Ляльке.
— Слушай, ты не знаешь, Эва Марш изменила свою фамилию по всем правилам или пользуется ею только как псевдонимом?
— Погоди, закрою дверь, ничего не слышу, они там страшно расшумелись, ты случайно дозвонилась, я собиралась отключить телефон, да позабыла, минутку… Повтори, Эва… Понятия не имею. Хотела изменить фамилию с соблюдением всех формальностей, но не знаю, сделала ли это. А что?
— Ничего. Я уже достала ее книжки, завтра отправлю тебе срочной почтой, сейчас позвоню в их контору. У них в издательстве что-то не в порядке, я говорю об отношениях с Эвой, но узнать ничего не удалось. Дай мне телефон Миськи… Миськи!!! Твоей сестры! Как ее фамилия?
— Чья?
— Да Миськина же!
— Я и сама не знаю. Ведь они развелись, так что она или вернула себе девичью фамилию Каминская, или осталась при мужниной фамилии. А зовут ее, напоминаю, Стефания. Записывай номер. Есть чем писать?
Писать было чем, и хорошо, что она сказала мне настоящее имя своей сестры, я и забыла, что она Стефания, — к «Миське» Лялька меня давно приучила, святой с таким именем нет, просто все домашние так звали девушку. Лялька выразила мне «дикую» благодарность за книжки, и па этом закончился наш разговор.
Потом я позвонила на срочную почту и договорилась с ними не на завтра, а на сегодня, они сказали, что вечером успеют ко мне заехать.
А потом я позвонила Миське.
Она сразу узнала меня, ну почти сразу, помедлив не более секунды. Наверное, ей очень запомнилась недавняя наша встреча, в которой принимали участие три сиамские кошки. Одна кошка была Лялькина, другая Миськина, а третья спорная, и мне предстояло решить, чья она будет. Вопрос решила сама кошка. Метафизика сейчас в моде, и вообще такие моменты не забываются.