Смерть бродит вокруг

Леблан Морис

Потихоньку его возбуждение стало утихать, и он задремал.

В коридоре Люпен остановил врача.

— Ну, доктор, что вы все-таки об этом думаете? Не полагаете ли вы, что болезнь господина Дарсье может быть вызвана внешней причиной?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, предположим, некто хочет избавиться и от отца и от дочери.

Доктор Геру, казалось, был поражен таким предположением.

— В самом деле. В самом деле. Его болезнь протекает порой весьма необычно! У него почти полностью парализованы

ноги, но это ведь заключительная стадия… — Доктор немного подумал и тихо продолжал: — Значит, яд… Но какой? К тому же я не вижу симптомов отравления. Хотя, надо думать… Что вы делаете? Что случилось?

В этот момент мужчины беседовали у двери в небольшую столовую второго этажа, где Жанна, пользуясь тем, что к отцу пришел врач, решила поужинать. Люпен, наблюдавший за ней через открытую дверь, увидел, что она поднесла чашку к губам и сделала несколько глотков. Он стремглав бросился к ней и схватил ее за руку.

— Что это вы пьете?

— Как что? — не понимая, переспросила девушка. — Чай.

— А почему вы сморщились, как от чего-то неприятного?

— Не знаю. Мне показалось…

— Что показалось?

— Вроде он какой-то горьковатый. Но это из-за лекарства, которое я в него налила.

— Какого лекарства?

— Я за едой всегда принимаю капли. Вы же сами прописали, верно, доктор?

— Да, — подтвердил врач, — но ведь это лекарство безвкусное. Вам это прекрасно известно, Жанна, вы принимаете его уже две недели, и только сегодня…

— И правда, — проговорила девушка, — у этих какой-то привкус… Ой, во рту горит!

Доктор Геру отпил глоток из чашки, тут же сплюнул и воскликнул:

— Именно так! Ошибки быть не может!

Люпен осмотрел флакон с лекарством и спросил:

— Где стоит этот флакон днем?

Но Жанна ответить не смогла. Побледнев как смерть, она поднесла руку к груди, глаза ее расширились; было ясно, что она испытывает невыносимую боль.

— Мне плохо, — едва выдавила она.

Двое мужчин быстро перенесли ее в спальню и уложили на кровать.

— Ей нужно дать рвотное, — сказал Люпен.

— Откройте шкаф, — приказал доктор. — Там аптечка… Нашли? Достаньте маленький пузырек. Да, этот. И теплой воды, побыстрее! Она на чайном подносе.

На звонок прибежала горничная Жанны. Люпен объяснил ей, что у м-ль Дарсье приступ неизвестной болезни.

Поспешно вернувшись в столовую, он осмотрел буфет и стенные шкафы, спустился в кухню под предлогом, что врач поручил ему проверить, как готовится еда для г-на Дарсье. Не вызвав никаких подозрений, он поговорил с кухаркой, слугой и сторожем Батистом, который тоже обедал в замке. Поднявшись наверх, он отыскал доктора.

— Ну как?

— Спит.

— Опасности нет?

— Нет. По счастью, она выпила лишь несколько глотков. Но вы уже во второй раз спасаете ей сегодня жизнь. Анализ содержимого флакона докажет

это.

— Анализ ни к чему, доктор. Попытка отравления бесспорна.

— Но кто?

— Не знаю. Мерзавец, который устроил это, знает привычки обитателей замка. Он ходит где угодно, гуляет по парку, подпиливает собачью цепь, отравляет пищу, короче, передвигается и действует с тою же свободой, что и та или, точнее, те, кого он хочет отправить на тот свет.

— Вы считаете, что угроза нависла и над господином Дарсье?

— Безусловно.

— Значит, кто-то из слуг? Но это невероятно. Вы как полагаете?

— Никак не полагаю. Я ничего не знаю. Могу сказать только одно: положение серьезное, нужно опасаться самого худшего. Смерть рядом, доктор, она упрямо кружит по замку и в скором времени настигнет тех, кого преследует.

— Что же делать?

— Будем начеку. Сделаем вид, что нас беспокоит здоровье господина Дарсье, и ляжем сегодня в этой гостиной. Спальни отца и дочери рядом. В случае чего услышим.

В распоряжении у Люпена и доктора было лишь одно кресло, и они договорились, что будут спать по очереди.

На самом же деле Люпен не проспал и трех часов. В середине ночи, ничего не сказав сотоварищу, он покинул комнату, тщательно осмотрел весь замок и вышел через главные ворота.

В девять он приехал на мотоциклете в Париж. Два друга, которым он позвонил по дороге, уже ждали его. Все трое провели день в разысканиях, которые замыслил Люпен.

В шесть Люпен выехал из Парижа и, наверное, ни разу еще, судя по его позднейшему рассказу, не рисковал с такой безрассудностью жизнью, как в этот туманный декабрьский вечер, когда он мчался на безумной скорости, а свет фары его мотоциклетки едва пробивался сквозь мрак.

У ворот, пока еще открытых, он спрыгнул с седла, во весь дух помчался к замку и, перепрыгивая через несколько ступенек, взлетел на второй этаж.

В малом зале никого не было. Не раздумывая, без стука он вошел в комнату Жанны.

— Ах, вы здесь, — со вздохом облегчения сказал он, видя, что Жанна и доктор сидят рядышком и беседуют.

— Ну? Какие новости? — спросил доктор, встревоженный тем, что человек, которого он привык видеть спокойным и хладнокровным, так взволнован.

— Никаких, ничего нового. А у вас?

— То же самое. Мы только что от господина Дарсье. Он с аппетитом поел, и вообще день у него прошел хорошо. Ну а к Жанне, как сами видите, уже вернулся ее прелестный румянец.

— В таком случае нам необходимо уйти.

— Уйти? Нет, это невозможно! — возразила девушка.

— Так надо! — воскликнул Люпен, топнув ногой с неподдельной яростью.

Правда, он тут же овладел собой, извинился, а потом минуты на три-четыре погрузился в молчание; доктор и Жанна не осмелились нарушить его. Наконец Люпен сказал девушке: